Тогда призвали другого Карла, дядю. Он обладал всеми качествами, чтобы править западными франками: был уже королем всей Германии, Италии, императором, как оба его тезки и предшественники, чьи качества он как будто унаследовал: храбрость, ум, благочестивостъ. Карл был человеком набожным, прислушивался к Богу и советам духовенства. И этот самый энергичный и удачливый князь со смерти Людовика Заики, стремящийся к установлению мира во Франкии и воевавший с Бозеном, имел при себе, после полуотставки Гуго Аббата, лучшего военачальника, графа Генриха, который в начале 885 года разбил норманнов во Фризии. К Карлу Толстому обратился Гозлен, новоиспеченный епископ Парижа, через посредничество графа Тьерри, старого камергера Людовика Заики. Гозлен сделал это с общего согласия, и в частности Гуго Аббата, успешно повторив церемонию 879 года. Среди тех, кто поддерживал кандидатуру Карла, выделялись Бернар Плантвелю и новая фигура — Эд. С конца 882 года и в начале 883 года старший сын Роберта Сильного был графом в Париже, преемником Конрада Вельфа, некогда сторонника Гозлена. Разумеется, благодаря покровительству последнего и, вероятно, при расположении к нему Гуго Аббата, Эд вступил во владения, никогда не принадлежавшие его отцу. Он продвинулся к северу, к малой Франции, к землям Робертинов. Париж, «столица Франции, ключ к королевствам Нейстрии и Бургундии», как пишет в 886 году архиепископ Фулк Реймсский Карлу Толстому, — Париж стал отныне точкой опоры для группировки, главную роль в которой играл Эд. Сложившиеся обстоятельства благоприятствовали тому, что юный граф внедрился в Иль-де-Франс.
В июне 885 года Карл Толстый принял в Понтьоне присягу на верность со стороны светской знати и церковных иерархов Западнофранкского королевства. Был ли он коронован? Неважно. Главное в том, что в ею лице в последний раз воплотился образ христианского Запада, доставшегося в наследство от Карла Великого и Людовика Благочестивого. Монах Ноткер из Сен-Галлена прославлял в своих «Деяниях Каролингов» («Gesta Karoli») цепь времен от одного Карла к другому, от «Великого» к «Простоватому»: послушаем его, хотя и без особого доверия. Идее воссоединения королевств под эффективной властью императора, через посредничество преданных должностных лиц, в уважении к закону и правосудию, противопоставляется всякое развитие, разрушающее политическую систему Западной Франкии на протяжении жизни двух поколений. Реальная власть выскользнула из рук короля каролингской династии, даже если его престиж, основанный на памяти о былых заслугах и на законной преемственности, и остался неизменным. Сверх того, едва вступив на престол, Карл успел нажить себе головную боль.
К королевской власти взывали с большой тревогой тотчас же после собора в Понтьоне. От Карла ожидали принятия командования в борьбе с язычниками. II действительно, сильные отряды норманнов под руководством вождя Зигфрида продвинулись в течение всего лета вверх по Сене. Вновь был захвачен Руан. Норманны угрожали районам Санса и Осера. В ноябре, впервые после 866 года они подошли к Парижу. Об этом повествует поэма из шестисот стихов, написанная монахом Аббоном из Сен-Жермен-де-Пре, который был очевидцем происходящих событий. Он пишет о семистах кораблях — риторическая цифра! — как и все остальные преувеличения, оживляющие его произведение. Зигфрид просит пройти через Париж. Почему же глава города, епископ Гозлен, отказывает в том, что часто позволялось раньше? Конечно, потому, что Париж, с его несколькими тысячами квадратных метров за крепостной стеной с двумя мостами, был надежно укрепленным городом. Уже известно, что укрепленный мост лучший ответ норманнам. И что даже деревянные, а не каменные укрепления достаточны для того, чтобы выдержать осаду. Разумеется, главной ценностью в такой ситуации было само стремление дать отпор. Это желание владело епископом и его союзниками, аббатом Эблем из Сен-Дени и Сен-Жермен-де-Пре, сыном Рамнульфа I из Пуатье и кузеном Гозлена, и графом Эдом Парижским. Духовное лицо, монах, светская персона: епископ, аббат, граф социальный срез франкского общества. Однако здесь отсутствует король, являвшийся обычно гарантом этого единства. Карл уехал в Баварию. И местные власти замещали его. Честь им и хвала. Именно они вели бесстрашный бой, — но правде сказать, единственный, который благословляют Бог и Церковь: они защищали христианский народ от врагов Христа. Поэтому неудивительно, что Пресвятая Дева Мария, которой посвящен Париж, и мощи святых этого города видимо помогали обороняться от врагов. Являясь на крепостных стенах, св. Женевьева, в свое время обращавшая язычников в бегство, и св. Жермен Осерский, чей храм был взят норманнами неподалеку от Парижа, — удерживали нападающих на почтительном расстоянии. Благодаря соединению усилий земных и небесных Париж не пал. И император Карл был здесь ни при чем. Конечно, он не оставался в стороне. Он послал графа Генриха на прорыв блокады. Однако тот, несмотря на ощутимые удары по противнику в марте 886 года, не достиг решающего успеха. Карл находился в это время в Италии. Бавария, Италия, Иль-де-Франс… Как императору уследить за всем сразу? Нагляднее, чем когда бы то ни было, обнаружилось, что единство, универсализм, территориальный гигантизм нереальны на практике. Король должен быть повсюду, а на деле он оставался только в Луме — да и там все меньше. Карл перестал владеть ситуацией, ибо сама по себе ситуация переросла возможности одного человека, управляющего многочисленными королевствами. Один король на все эти территории — это слишком. В противном случае королевская власть должна была бы приобрести новое содержание.