Государственная власть, частная инициатива, сложно в этом переплетении найти истоки происхождения крепостей, число которых на протяжении X века все возрастает. Новыми постройками более всего изобилует малая Франция; об этом сохранилось больше документов. Там, где княжеская власть оставалась сильной, процессы были ограниченными и контролируемыми. Так случилось в Нормандии и Фландрии, где ни один замок не мог ускользнуть от внимания графа: городские замки, монастырские строения встречались здесь чаще, чем простые валы; но все они были в руках князя. В Фекампе — маркиз Ричард, в Аррасе — граф Арнуль соединяли в одном и том же строении дворец и крепость. В Арле, Авиньоне граф Гийом Провансальский жил в сходной постройке. На юге крепости находились в древних античных местах: в Эннезате, старом центре королевских налоговых служб; в Полиньяке, Меркёре — в Оверни; в Истре, Фосе, Ансуи, Форкалькье в Провансе. В Шаранте, отмечает Андре Дебор, из двенадцати замков до 1000 года один точно являлся частным сооружением. Правда, в этом районе большое значение имело территориальное деление на паги, и местные власти — граф Ангулемский и герцог Аквитанский, — строго хранили атрибуты королевской службы.
Зато в Провансе к концу века растет милитаризация аристократии, а также все больше возводятся замки, принадлежащие частным лицам. Среди них назовем Лe-Бо, Бонньё и Руссильон. Так же обстояло дело и в Оверни, где нарастала волна насилия, и в Гаскони, где все чаще возводятся замки на холмах. Завещание виконта Гийома из Безье в 990 году упоминает о многочисленных укрепленных областях. Однако маловероятно, что все они были построены на средства от королевских налогов. В Лангедоке в последней четверти X века упоминалось о башнях, построенных на свободных землях; правда, иногда даже эти земли были уже поделены между многочисленными наследниками.
Укрепления различались как по внешнему виду и размерам, так и по происхождению. Трудно судить об этом достоверно, так как эти здания, где скорее всего первое место занимало дерево, множество раз перестраивались; трудно также и установить точную дату их постройки. В междуречье Луары и Рейна самый старый сохранившийся вал находится в Шантрен-ле-Музон, в Арденн, который принадлежал графу Гоэрану между 940 и 971 годами. Вал был четырех метров в высоту, диаметром в пятьдесят метров. Но как сопоставить, следуя текстам, внушительный ансамбль в Куси, который около 960 года включал в себя башню, крепость и ограждение, с крошечным замком, принадлежавшим рыцарю Бюршару в Брей, в графстве Санс? Или же, на пятьдесят лет раньше, с маленькой крепостью в Сен-Сере, которую обманным путем отнял у графа Жеро из Орийака этот разбойник по имени Арланд и которого Жеро обезвредил?
Невзирая на все разногласия, естественные, но неразрешимые, по поводу происхождения и назначения замков, зададимся вопросом о значении этого строительства.
Разумеется, идея поставить препятствие в форме стены между собой и противником столь же стара, как и сама война. Поэтому наличие крепостей по мере необходимости не являлось новостью. Норманнские и сарацинские набеги еще больше усилили эту необходимость. Реставрировались старинные разрушенные стены, возводились новые — по инициативе или разрешению властей.
В то же время только ли потребностям обороны отвечали многочисленные строящиеся замки? Их появление влияло на образ действия и общественные структуры. Они становились приметой рассредоточивания функций управления в руках частных лиц. Замок был не только оборонительным сооружением, но и средством утверждения, завоевания, причиной поляризации сил в обществе. Утрата прав и средств заставить уважать чужие права превратила насилие в способ разрешения конфликтов, хотя частные междоусобные войны существовали и в прошлые века. В конце концов король и его уполномоченные считали своим долгом находить мирное решение споров между христианами, и их власть позволяла им достигать мира в большинстве случаев. Более того, воинские подвиги не представляли ценности для аристократии, которая к тому же не обладала монополией на ведение войны. В IX веке искусство сражения не являлось общественной или моральной добродетелью. Оно было в лучшем случае необходимостью, которую диктовали общественные интересы, когда сам король призывал к оружию за правое дело.
В X веке, особенно во второй его половине, распад общественной власти привел к тому, что наиболее сильные захватывали эту власть и использовали ее в своих интересах. Замок служил одновременно и средством, и приметой осуществили я этих интересов. Холм и башня имели корни в земле, высясь над территориальным округом в самом его центре, которым управляли его владельцы. Точно так же и родовая династия была укоренена в этих землях, выросла здесь и набралась сил для дальнейшего развития. Наиболее влиятельные князья доверяли свои крепости людям из ближайшего окружения: Ардуин охраняет Куси для графа Тибо Турского, Готье Мелён для Бушара Вандомского. Предательство Готье, в 991 году перешедшего к Эду из Блуа, стало таким позором, что не только сам охранник замка был повешен, но и факт исключительный! — его жена вместе с ним. Тридцать лет назад молодой человек, которому король Лотарь передал свою крепость в Дижоне и который продался Роберту из Труа, был обезглавлен в присутствии своего отца. Значит, замок был самым цепным из всего, чем владел сеньор.