Вместо этого в западном королевстве отчетливо формируются самостоятельные территориальные образования: Нейстрия, Аквитания, Гасконь, Бургундия, Фландрия, Бретань. Там, где с переменным успехом активизируется деятельность правителей из числа местной знати, церкви, не охраняемые более королевской властью, начинают попадать под их влияние. Аббатства, а вскоре и епископства превращаются даже во владения вельмож, которые распоряжаются теперь назначениями и присваивают себе доходы. Церковь, а скорее церкви, подчиненные светской власти, большой и малой, — вот еще одна типичная особенность нового периода.
Территориальное обособление и секуляризация — основные тенденции развития на Западе. С тех пор как государственная власть распалась, особенно в связи с тем, что династия, так долго ее олицетворявшая, исчезала, социальное устройство отныне базировалось на личных связях, взаимном признании, обмене услугами или на простой субординации, а также на праве земельной собственности. Таков был реванш силы вещей после десятилетнего накопления изменений. Разумеется, подобные тенденции не охватывали в равной степени все земли королевства и не затрагивали все без исключения социальные слои населения. Ибо в политических структурах и в умах людей все еще сохранялись представления каролингской эпохи. Еще долго личности Карла Великого и Карла Лысого, мало-помалу смешиваясь, оставались неизменными авторитетами. Теоретически, а где удавалось — и на практике, каролингские законы главенствовали над другими. Но с 888 года они были уже не единственными. Десять лет назад Бозон нанес первый удар по каролингскому порядку. Вспышка 888 года была еще более бурной: развал империи, расцвет королевств. Как не процитировать напоследок два текста, показывающих силу удара? Первый текст написан автором продолжающим в Ратисбонне «Хронику аббатства Фульда», современником событий. Он смотрит на них глазами сторонника германской власти, в то время единственной хранительницы каролингской законности: «Во времена короля Арнуля появилось множество князьков. Беранже, сын Эврара, провозгласил себя королем Италии. Родольф, сын Конрада, королем верхней Бургундии. Ги, сын Ламбера, посягает на власть в бельгийской Галлии. Эд, сын Роберта, узурпировал власть на севере Луары. Наконец, и Рамнульф провозгласил себя королем», лет двадцать спустя о тех же процессах пишет аббат Прюмский Регинон. Не было ли у него претензии «объяснить человеческие поступки и причины событий»? На самом деле его анализ через тысячу лет остается особой интерпретацией этого решающего периода. Воздадим же ему должное и еще раз обратимся к его тексту: «Королевства, которые подчинялись власти (императора), лишенные законного наследника, разделились и установили друг с другом границы. Устав ждать, законного сеньора, каждое из них начало действовать по своему усмотрению и избирало себе короля из числа местных. Из-за этого бушевали разрушительные войны, хотя не было недостатка в достойных франкских князьях, отличавшихся благородством, храбростью и мудростью, способных управлять этими королевствами. Но так как все князья были равны между собой по своему происхождению, достоинству и могуществу, то несогласие все возрастало, и никто не хотел уступить другому». То, что Регинон, человек просвещенный, явно вдохновлен здесь пассажем Юстина, автора «Филиппик» II века, который комментировал раздел империи Александра Македонского его диадохами, не умаляет его достоинств. Ремесло историка, теперь, как и прежде, в переделывании предшествующих авторов. В конце концов, и сам Юстин резюмировал Помпея Трога…
Среди корольков, получивших корону в 888 году, первым на интересующей нас территории был маркиз Родольф, сын Конрада, младший брат Гуго Аббата и, следовательно, урожденный Вельф. Владелец унаследованных от отца Лозанны, Сиона, Женевы, аббат крупного монастыря Сен-Морис в Агоне, он управлял тем, что называлось трансюрской Бургундией. В январе в аббатстве Сен-Морис местная светская знать и церковные иерархи провозгласили его королем. Он был помазан и получил знаки королевского достоинства. Его королевство простиралось на запад, включая провинцию Безансон, входившую раньше в старые владения Бозона. Родольф считал себя достаточно могущественным, чтобы восстановить, хотя бы частично, королевство Лотаря II, где одной из жемчужин как раз и было аббатство Сен-Морис. Он был помазан королем Лотарингии помазание совершил епископ Туля весной 888 года, прежде чем Арнуль Германский успел этому помешать. Имея доходы от дорожных пошлин за проезд через перевалы Альп и Юры, от соляных копей в Салее чеканя монету со своими инициалами, окруженный двором, где блистали мудрые епископы, Родольф стоял у истоков королевства, мощь которого все увеличивалась и которым на протяжении полутора веков будут владеть его сын, внук и правнук. К тому же княжество, оставленное по наследству его отцом Конрадом, было весьма крепким, несмотря на то, что Бургундское королевство являлось как бы сателлитом Германии. Следует отметить, что успешная попытка Родольфа была спокойно воспринята его соседями: сыном Бозона Людовиком — на юге, от имени которого его мать Эрменгарда правила в качестве регента, и призванного Карлом Толстым, очень могущественным маркизом Ричардом Отёнским, властителем Западной Бургундии, и, конечно же, Арнулем Германским. Может быть, внучатый племянник императрицы Юдифи, отпрыск знаменитого рода, неизменно преданного Каролингам, рассматривался как имеющий право стать избранником. И потом, на его собственное королевство никто не имел видов.
4. Эд, другой король франков
Иной была ситуация во Франкии. Речь шла не столько о наследовании престола Карла Толстого, сколько о преемнике Карла Лысого. Срочно требовался король. Идея отказа от королевской власти никому и в голову не приходила. Мир без короля был просто немыслим. Необходимая иерархия в обществе, его упорядоченность требовали присутствия короля, в котором воплощались бы священные принципы и качества. Король нужен всегда. «Под властью Христа, в надежде на короля», можно было прочесть внизу грамот вместо даты; только на юге королевства не знали или не хотели знать, кто, собственно говоря, правит королевством. И потом, как сохранилось в памяти людей IX века — король всегда происходил из франков. Этот обычай на протяжении пяти веков оставался в силе: надо было немедленно найти преемника короля Хлодвига, память о котором поддерживается и хранится духовенством Реймса через его святого покровителя Реми. В 888 году идеологические императивы сменились материальными и политическими интересами. И если уж на то пошло и необходимо было всего-навсего занять абстрактную, символическую должность, заполнить юридический вакуум, то это мог бы сделать и Карл, внук императора, сын и брат трех королей. Что ж из того, что этому прямому потомку Пипина и Карла Великого исполнилось только восемь лет. Кто лучше его сможет воплотить в себе, благодаря своему происхождению, увековеченную законность франкской монархии? Однако в 888 году королевская власть обладала еще существенным весом. Королю принадлежало право назначать на высокие должностные посты — и светские, и церковные, и его казну поступали доходы от судов и налоги. И эти права последние потомки Каролингов на Западе больше уже не смогли заставить уважать; в особенности Карл Простоватый, который не располагал ни богатством, достаточным для оплаты необходимых услуг, ни преданными ему людьми. Наоборот, только граф Эд был в исключительном положении: в расцвете сил, крупный земельный собственник, окруженный преданными ему людьми и деятельными родственниками. Владелец крупных аббатств и епископств, он больше, чем кто бы то ни было, мог претендовать на королевскую власть, — по меньшей мере по трем причинам. Первое — его авторитет как героического защитника Парижа; суть королевской власти как раз и составляли борьба с язычниками и защита королевства от врагов Христа. Второе — он осуществлял отдельное руководство герцогством — от Анжу до Пикардии, прямо в центре королевства. Герцогский титул он унаследовал после смерти Гуго аббата, что делало его первым из первых после короля, наравне с королем, даже вместо короля в отсутствие последнего. Однако в начале 888 года образовался именно вакуум, так как Карл Толстый умер, а Карл Простоватый не обладал реальной властью, и королевство постоянно находилось под угрозой норманнского вторжения. И третье, не менее важное: Эд и его клан решили взять королевскую власть, апеллируя к закону в связи со сложившейся ситуацией: разве граф Эд уже не является правителем Нейстрии, от Анжу до Валуа? Неважно, кто именно из вельмож 29 февраля 888 года провозгласил Эда своим королем и присутствовал на его помазании архиепископом Санса Готье в церкви Сент-Мари в Компьене — императорском и королевском святилище. Но совершенно точно, что там не было маркизов, равных Эду в собственном могуществе и влиянии: Гийома Орлеанского, Рамнульфа из Пуатье, и конечно же, Гифреда Серданского или тем более Ричарда Отёнского, Бодуана Фламандского или Герберта из Вермандуа. На церемонии отсутствовали также влиятельные персоны из областей между Сеной и Мёзом, то есть оттуда, где были еще сильны позиции Каролингов: архиепископ Фулк Реймсский и подчиненные ему епископы из Лана, Теруанна и Шалона, а также многие другие. Здесь — безразличие, там — враждебность, а кроме того, стечение обстоятельств и разного рода помехи. Здесь было видно, на чем основывалась власть Робертинов: узкий круг преданных своему графу и маркизу виконтов — Аттон в Туре, Фулк в Анжере, Гарнего в Блуа; епископы, которым Эд обещал назначение и поддержку, Готье Орлеанский v его племянник Готье из Санса, Адалард Турский и его брат Ренон из Анжера, в самом центре робертинских земель. Именно им, своим друзьям и близким, Эд дал королевскую клятву охранять права и привилегии церквей, защищать их от врагов «согласно моей власти, данной мне Богом».