Но Пипину нужно было еще решить судьбу своего сводного брата Грифона, случайно оказавшегося на свободе и тут же отправившегося к саксонцам, чтобы подбить их на мятеж, а затем и к баварам. Пипин вынужден был отправиться за пим в эти края, попутно обложив саксонцев данью в пятьсот коров, а бавар заставив признать власть своего племянника Тассилона III, сына Одилона и Гильтруды, находившегося под строгим контролем франков и отстраненного на какое-то время от власти Грифоном. Великодушный, но неосторожный Пипин согласился в 749 году отдать Грифону обширное герцогство Мен, состоящее из 12 графств и задуманное как форпост против Бретани. Однако для Грифона это послужило лишь поводом потребовать свою часть законного наследства и базой для раздоров, толкнувших его на сближение с аквитанцем Ваифром.
Тем временем на севере готовился настоящий государственный переворот, приводивший в бешенство тех, кого оставила за бортом политика Пипина, престиж которого рос не по дням, а по часам. Именно после ухода Карломана он задумал, вероятно, занять место беспомощного Хильдерика III. И действительно, Пипин казался как никогда сильным: применение декретов собора 744 года не затронуло сколько-нибудь серьезно материальных интересов бывших вассалов Карломана, пользующихся теперь королевскими прекариями, и майордом опирался на совет из верных ему людей, где взаимодействовали члены самых знатных семей Нейстрии, а особенно Австразии. Среди них было несколько весьма видных фигур: графы Ротард и Варен, некогда поставленные присматривать за Алеманнией, епископ Хродеганг, бывший референдарий Карла Мартелла, основатель монастыря в Горце близ Меца; епископ Бурхард из Вюрцбурга, австразиец, близкий к Бонифацию, и особенно совершенно новое лицо в его окружении — аббат из Сен-Дени Фулрад, выходец из богатой семьи, владевшей обширными поместьями в бассейне реки Мозель и в Эльзасе, в свите Пипина он выступал как хранитель «капы» святого Мартина, то есть как будущий «капеллан» и наиболее влиятельный из церковных советников майордома. Надо думать, ему была не чужда идея о смене династий в королевстве, которая зрела также в голове Пипина. Отрицательная пропаганда, распространяемая из дворца двумя последними продолжателями лже-Фредегера, дядей Пипина Гильдебрандом и его сыном Нибелунгом, более чем когда-либо превозносила заслуги предков Пипина, освященные, разумеется, небом, благословенного Арнуля и победителя неверных, руки Божьей Карла Мартелла, одновременно дискредитируя последних Меровингов.
Осталось лишь преодолеть сопротивление легитимистов, особенно многочисленных среди нейстрийской аристократии, а также возможные колебания их римского союзника, папы Захария, который не только благоволил к Грифону, но и упорно рассматривал Пипина только как принцепса, не желая дополнить смешения понятий смешением функций. В этих условиях становится более понятным странный демарш Пипина, который решит отправить к папе Фулрада и Бурхарда, чтобы выяснить, как тот относится к «королям, которые во Франции не имеют власти, и одобряет ли он такое положение вещей», как выразился автор статьи из «Анналов франкского королевства».
Государственный переворот в ноябре 751 года
Папа ответил яснее ясного, что «лучше всего назвать королем того, кто имеет власть, нежели того, кто ее не имеет». И, продолжает автор «Анналов», приказал апостольским предписанием, чтобы Пипин был провозглашен королем, «дабы не нарушать существующего порядка». О каком порядке шла речь? Очевидно, о провиденциальном порядке в мире, как он был определен отцами церкви: прежде всего святым Августином, по словам которого, Творец, желая, чтобы мир земной был подготовительной ступенью к миру небесному, замыслил первый как мир гармоничный, в котором каждый занимал бы место, отвечающее его призванию. Исидор Севильский в своих «Этимологиях» упомянул, что «слово „король“ (правитель) происходит от слова „править“». Так, исходя из этого постулата, вестготы низлагали тех из своих королей, которые оказались неспособными управлять.