Упоминается иногда о лицах, которые занимают «принципат» или спорят из-за него. Речь идет в этом случае не о высшей магистратуре: Эпоредорикс и Виридомар спорят из-за принципата у эдуев, выдвигая каждый своего кандидата на пост вергобрета. Речь идет иногда об одном «принцепсе», иногда о нескольких. Эти последние, число которых не устанавливается точно, очевидно, только важнейшие граждане: они представляют Цезарю заложников, сообщают ему о настроении народа. Под именем принцепса, очевидно, подразумевается виднейший из знати, но это фактическое первенство санкционировалось и официально, и служило предметом соперничества. Принцепс мог быть главным полководцем, как, например, Сингеторикс у тревиров и Седулий у лемовиев, но Вертикс, принцепс ремов, командовал только конницей.
Главный источник власти покоился в так называемом сенате: он назначал магистратов, решал вопрос о войне и мире, давал направление всем делам. Число сенаторов могло быть довольно велико. У нервиев оно доходило до 600. Мы не знаем, как их избирали. У эдуев запрещалось членам одной семьи заседать в нем одновременно, точно так же, как занимать одновременно две магистратуры. Отсюда можно судить, что сенат являлся органом всей знати. Вероятно, каждая знатная семья имела в нем определенное место.
Порядок в собраниях этих сенатов поддерживался мерами, которые обличают грубость нравов. Особому должностному лицу, вооруженному мечом, поручалось обуздывать нарушителей тишины. Заседания происходили на открытом воздухе (галлы не умели строить обширных помещений) или под легким кровом в специально назначенных для этой цели местах. Место собраний сената эдуев, по-видимому, недавно открыто в Бибракте. Это широкая эспланада, окруженная глубокими долинами. Почва искусственно сравнена на пространстве в 90 метров ширины и 150 метров длины. В центре поднимается как бы платформа из естественной скалы в 4 метра высоты и 9 метров ширины. По преданию, здесь проповедовал св. Мартин. Историк имеет право предположить, что тут находилась трибуна Верцингеторикса. Навесы, сооруженные на некотором расстоянии, могли прикрывать колесницы вождей, созывавшихся ко дню собрания в oppidum.
У галлов практиковался прямой налог (tributum), главная тяжесть которого падала на простонародную массу. Взимались и косвенные, которые Цезарь называет portoria и vectigalia. Portoria — дорожная, таможенная пошлина. Венеты собирали ее с судов, вступавших в их гавани, альпийские племена — с купцов проходивших через их горы. Vectigal означало вообще косвенный налог, а частные — налог за эксплуатацию общественных земель. Все эти налоги, как и в Риме отдавались на откуп, и сильные люди, откупая их по дешевой цене, строили ш этом свое обогащение. Эдуй Думнорикс рассчитывал таким путем собрать нужные средства для осуществления своих честолюбивых планов.
Галльская civitas не имела постоянной армии. В случае войны созывали то что Цезарь называет concilium armatum — вооруженное собрание, куда входили все, способные носить оружие. Но контингент действующей армии был точно определен, остальные шли в резерв. Особенно хороша была конница. Пехота, набранная из плебса и легко вооруженная, представлялась менее надежной. Чувствовался недостаток дисциплины и военных знаний. Войско делилось по областям или по вождям патронатных союзов (т. е. уже по феодальному принципу) Единство достигалось общим полководцем и начальником конницы.
В области юстиции, как мы уже говорили, слабость государства вела к усилению авторитета трибунала друидов и развила режим покровительства. Так как друиды судили только знатных, то для плебеев клиентела была единственны»/ средством ограждения личности и имущества.
V. Борьба внутри государств (civitates) и между ними[44]
В распространении союзов частного покровительства с его крайностями и злоупотреблениями крылось достаточно условий для возникновения смуты внутри государств. Для знатных слишком силен был соблазн становиться выше законов. Сенат и магистратура, действовавшие под давлением одного человека какого-нибудь Оргеторикса или Думнорикса, — вот картина, сразу поразившая Цезаря. Порою за власть спорили двое, вызывая междоусобную войну[45]. Нет государства, которое, по словам Цезаря, не раскалывалось бы надвое. Нет волости деревни, дома, где не кипел бы дух вражды и разделения. Зло обострялось общим состоянием брожения Галлии накануне завоевания. В таком возбуждение открывалась благоприятная почва для замыслов честолюбцев.