В ту же пору в составе легиона произошло другое важное изменение. Он был и остался в принципе закрытым для рабов. Но ведь раб мог стать вольноотпущенником, а из вольноотпущенника с неменьшей быстротой могли, путем фикции natalium restitutio, сделать свободного — ingenuus. Этого было достаточно, чтобы обходить закон. Вольноотпущенники, до тех пор сосредоточенные в экипаже флота и когортах ночных стражей в Риме, разлились по вспомогательным отрядам и проникли в легионы.
Военная система Империи имела большие преимущества: она сделала из армии аппарат для фабрикации граждан и романизации провинции. Она свела до минимума усилия, необходимые для поддержания общественной безопасности и обеспечила огромному большинству наиболее трудолюбивых и культурных подданных Рима возможность правильной и постоянной производительной деятельности, которой они не знали при прежнем режиме. Она создала отлично выдрессированных и одушевленных воинов, тем охотнее готовых биться на границе, где они стояли, что, сражаясь за Империю, они сражались за собственную землю и очаги.
Но эта система представляла в настоящем и особенно в будущем немало и опасностей. Обособляя армии от гражданского элемента и подчеркивая между ними расовые различия, она слишком развивала корпоративный дух и провинциальный партикуляризм. Более преданные своему вождю, нежели императору, более привязанные к ближайшей родине, нежели к великому римскому отечеству, они утрачивали, вместе с чувством военного долга, чувство национальной солидарности. Все это грозило для армии, предоставленной проискам честолюбцев, разложением дисциплины, а для государства — смутами и распадом. Мы уже видели все эти явления сто лет спустя по смерти Августа. Мы увидим их в новой и тяжелой форме в смутах III века. Наконец, — и в этом крылась немалая опасность — самая благородная и просвещенная часть населения утратила привычку и охоту к войне. Состав армии, наконец, дискредитировал военную службу, сделав ее одним из низших ремесел. Все больше защита Империи ложилась на варварские армии, которые вознаграждали себя, эксплуатируя и деля ее в свою пользу.
Глава II.
Местное управление
I. Императорская религия и провинциальные собрания. — II. Государства или civitates и округа или pagi. — III. Преобразование галльских государств в римские civitates. — IV. Разные типы civitates. — V. Муниципальный строй; магистратура, жречества. — VI. Сенат и аристократия, Августалы и плебс. Pagi и vici.
I. Императорская религия и провинциальные собрания[63]
В эпоху Империи создалась государственная религия, сыгравшая важную роль в управлении провинций и городов.
Обожествление государя представляет явление, особенно поражающее нас у древних. Чтобы правильно оценить его, надо стать на их точку зрения. Они не видели непроходимой преграды между божеским и человеческим. В каждом человеке они признавали священное начало и обожествляли его, когда оно освобождалось от материи. Отсюда культ предков в семье, в городе — культ основателя, героя. Рядом с этим они обожали силы, правящие миром. Среди гениев, благодетельных или грозных, особенно высоко поднялся гений Рима. Его подданные обожествили Рим и сверхчеловеческое существо, в котором он, в конце концов, воплотился — императора. Они обожествляли его сначала после смерти, а потом стали поклоняться ему, как богу, и при жизни.
Древние не знали такого политического союза, который не был бы, вместе с тем, и религиозным. Всякий город, всякая группа городов имели общий культ, соединявший их членов. Поэтому поклонение императорам явилось необходимым завершением, как бы ключом свода в здании, воздвигнутом римскими победами. Эта религия одна могла быть принята без противодействия, ибо она подымалась выше местных религий, как власть императора выше местных правительств. Общение в этом культе было общением в преданности величеству Империи.
Конечно, такая религия предполагает некоторое принижение идеи человеческого достоинства. Она не мирится с теми чувствами, которые были душой старых республик. Неудивительно, что ее колыбелью были страны Востока, искони воспитанные в рабстве. С Востока монархическое идолопоклонство передалось в Грецию, из Греции зараза пошла на Запад. То был момент, когда усталый мир видел спасение только во владычестве одного господина. Из этого видимого провидения он сделал бога. Человек мог оказаться ниже этой роли, — но самой роли было довольно, чтобы поднять его выше положения смертного. Конечно, нельзя не заметить во всем движении, создавшем культ императоров, участия самой власти: оно сказывается в целом ряде случаев, и если оно не всегда было заметно, то всегда деятельно. Однако было бы ошибкой видеть в своеобразном поклонении только рабскую покорность, низкое угодничество. Скептики, одинаково равнодушные ко всякой религии, приспосабливались и к этой, как к политическому учреждению, другие находили здесь выход своим суеверным инстинктам, которые в ту пору проявились сильнее, чем когда бы то ни было.
63
Источники. Главным образом — надписи. Из писателей —
Пособия.