Другим источником дохода казны была откупная система: получение денег от финансистов авансом, с уступкой им права с избытком компенсировать себя взиманием того или иного налога. Ришелье считал финансистов и откупщиков налогов «особым классом, вредным для государства, но тем не менее необходимым»[189]; по его мнению, «они не могут дальше обогащаться, не разоряя государства» [190]. Поэтому он был склонен к конфискации имущества откупщиков и держателей государственной ренты, но, «даже если справедливость этого акта неоспорима, разум не позволяет прибегать к нему, потому, что его осуществление лишило бы государя на будущее всех способов добыть деньги в случае государственной необходимости»[191].
Это положение «Политического завещания» является выводом из практики борьбы абсолютизма с откупщиками — борьбы, в которой королевской власти иногда приходилось признать себя побежденной. Свидетельством этого является королевский рескрипт, который пришлось опубликовать после очередного мероприятия по «выжиманию губок» — нажиму на финансистов. В этом рескрипте, как бы извиняясь, король заявлял: «Будучи вынужден прибегать к чрезвычайным мерам и требуя, чтобы нам авансировали крупные суммы денег, мы во всех представившихся случаях получали содействие от наших откупщиков и контрактантов; и суммы, которые они обязывались нам уплатить, приносили им столь мало дохода и прибыли, что в настоящее время они, совместно с их пайщиками, обременены долгами… Они и поныне не перестают оказывать нашим делам величайшее содействие в настоящей срочной необходимости, прилагая для этого весь свой кредит, от чего мы испытываем величайшее удовлетворение»[192].
Финансовые трудности были тесно связаны и с военно-политической обстановкой. Чтобы понять это, необходимо представить себе международное положение Франции[193]. На горизонте снова, как в первой половине XVI в., возникла грозовая туча — угроза поглощения всей Европы, всех национальных государств наднациональной католической державой Габсбургов. Кардинал Ришелье долго лавировал между интересами католической церкви и национальной государственности — то склонялся к союзу с габсбургской Испанией и папством (олицетворением этого курса был его советник капуцинский монах Жозеф), то, стремясь ослабить Габсбургов, поддерживал субсидиями протестантских князей Германии.
В 1630 г. колебаниям пришел конец; Ришелье принял решение ссужать протестантскую Швецию крупными ежегодными суммами для войны с германским императором. Тем самым Франция косвенно, скрыто вступила в Тридцатилетнюю войну. Впрочем, Ришелье стремился не допустить окончательной победы Швеции или немецких протестантов. Однако в 1635 г. крупные неудачи шведов заставили Францию вступить в войну: Франция начала военные действия против испанских и австрийских Габсбургов одновременно в их владениях в Нидерландах, Германии, Италии и Испании. Почти сразу выяснилось, что фактически Франция к этой войне не готова: в 1636 г. немцы вторглись в Бургундию, а испанцы — в Пикардию и Гиень. Разъезды испанцев, вторгшихся из Фландрии, угрожали уже и Парижу; только ополчение, срочно созданное по призыву правительства, разбило испанцев при Корби (20 лье к северу от столицы) и прогнало их дальше на север. В дальнейшем война велась с огромным напряжением денежных и людских ресурсов. При этом потребность в деньгах заставляла выжимать налоги из населения, это вызывало восстания, а восстания подчас требовали отвлечения воинских частей с военных фронтов для борьбы с восставшими.
Укрепление французской монархии, достижение некоторой стабилизации противоречий между дворянством и буржуазией при Ришелье являлись оборотной стороной жесточайшей эксплуатации трудящихся — как сеньориальной, так и налоговой — и порождаемых ею новых и новых вспышек крестьянско-плебейских восстаний. Историки отмечают три волны крестьянского движения: в Керси (Гиень-и-Гасконь) в 1624 г., в Сентонже, Перигоре и других юго-западных и южных областях в 1636–1637 гг., и в Нижней Нормандии в 1639 г. [194] Восстания эти подавлялись правительством со страшной жестокостью: восставших посылали пачками на виселицу, подвергали колесованию без суда, даже без допроса — по одному подозрению в участии в восстании. Канцлер Франции при Ришелье Сегье обосновывал эти репрессии следующими доводами: «Служение королю, его власти и общественному благу требовало примерных наказаний и заставляло пренебрегать обычными формальностями» [195].
193
См. — 5.
195
(1623–1645). М. -Л., 1948.,