Особенностью коммунистической теории Морелли является ее подчеркнутый рационализм[306]. Общество, построенное на частной собственности, представляется ему неразумным, и он разрабатывает, по его словам «образец законодательства, согласно с намерениями природы»[307]. В реальности или осуществимости своего «кодекса» он не сомневался; при этом, далекий от мысли о революции, он возлагал все надежды на абсолютизм, заботящийся о благе своих подданных. Но строй, основанный на началах общественной собственности и обобществленного труда, представлялся ему демократией.
Для Мабли таким идеальным общественным строем является коммунизм; но, в отличие от Морелли, он исходит не из рационалистических построений, а из учения о страстях. Он уверен в том, что частная собственность — источник всех «дурных страстей общества», но именно эти «дурные страсти», по его мнению, делают теперь, т. е. в XVIII в., невозможным построение бесклассового общества. При этом, по его мнению, не только собственники никогда не откажутся от своей собственности, но и народ «слишком развращен» вековой привычкой подчиняться.
Особенностью Мабли по сравнению с другими мыслителями XVIII в. является то, что он отчетливо представлял себе необходимость и неизбежность насильственного изменения существующего строя. В произведении «О правах и обязанностях гражданина» (1789) он писал: «Гражданская война является благом, когда общество без помощи этой операции подвергается гибели от гангрены и… риску погибнуть от деспотизма» [308]. Эту мысль высказывали, кроме него, только ныне полузабытые Гудар и Лабомель.
Историки общественной мысли Франции XVIII в. отмечают и других утопистов: Леже-Мари Дешана (1716–1774), Шарля-Франсуа Тифэня Делароша (1729–1774), Никола-Эдма Ретифа де-ла-Бретон (1734–1806) и Луи-Себастьена Мерсье (1740–1814). Но первый из них оставил свои основные положения в рукописи, по-видимому, оставшейся недоступной его современникам и поэтому не оказавшей влияния на общественную мысль эпохи. Остальные же изложили свои идеи в беллетристической форме и восприняты были больше как художники, чем как мыслители.
Необходимо знать, что идеи буржуазных просветителей, эгалитаристов и утопистов отнюдь не просто укладывались рядом, а вступали в ожесточенную борьбу: так, Морелли протестует в «Кодексе природы» против учения Монтескье о трех основах государственного строя, а Вольтер в книге «Век Людовика XV» яростно выступает против «людей, достаточно безумных, чтобы утверждать, будто термины „мое“ и „твое“ — преступление»[309]. Кружок энциклопедистов тоже с некоторым опасением присматривался к тому, как «полуобразованная молодежь», по их словам, склоняется к «анархии».
Художественная литература эпохи Просвещения, как и изобразительное искусство, отражает эту борьбу идей. Лучшие и наиболее заметные произведения французской литературы XVIII в., от «Похождений Жиль Власа де Сантильяна» Алена-Рене Лесажа (1668–1747) до «Безумного дня, или Женитьбы Фигаро» Пьера-Огюстэна де Бомарше (1732–1799), в той или иной форме полны духа протеста; далеко не случайно действие обоих названных произведений, отражающих общественные отношения Франции XVIII в., было перенесено их авторами в некую условную Испанию, чтобы не возбудить преследований французской цензуры. Характерно для эпохи и то, что король Франции Людовик XVI, поняв политическое значение веселой комедии Бомарше, яростно противился ее постановке — и был вынужден уступить.
Цензурный гнет подчас приводил к тому, что значительнейшие произведения эпохи не могли быть своевременно опубликованы: так, антиклерикальная повесть Дидро «Монахиня», разоблачавшая преступления и разврат церковников, была опубликована впервые в 1798 г., а Вольтер, осмелившийся бороться с цензурой, выпускал свои произведения то анонимно, то под псевдонимом и постоянно отрекался от них. Самая боевая и самая острая из его философских повестей «Кандид», несомненно, была написана с оглядкой на цензуру и с намерением обойти ее бдительность: отсюда вытекали сама композиция повести, сжатость ее изложения и краткость, позволившая опубликовать ее маленьким томиком in 12°, удобно скрываемым от полиции. Известно, впрочем, что уже через три дня после появления книги в подпольной продаже в Париже полиции было предписано принять меры «для прекращения распространения столь скандальной брошюры и обнаружения авторов» [310].
306
См.: В. П. Волгин. Коммунистическая теория Морелли. В кн.: Морелли. Кодекс природы, или истинный дух ее законов. М., 1956.
310
С.