В период ослабления королевской власти (при психически больном Карле VI — 1380–1422) началась ожесточенная усобица двух феодальных партий, во главе которых стояли дядья и опекуны короля — герцоги Бургундский и Орлеанский. Последний действовал совместно со своими родственниками, крупными феодалами юга графами Арманьяками, поэтому усобица называлась «войной бургундцев и арманьяков» [119]. Принцы королевского дома стремились к полной самостоятельности в своих апанажах (владениях, выделявшихся им из состава королевского домена)[120], а южные феодалы жаждали сохранить свою независимость, которой они добились во время Столетней войны. Обе партии наносили огромный ущерб экономике и населению страны, нещадно грабили казну и народ, а дворяне истребляли друг друга. В этой междоусобице совершенно открыто проявились узкоэгоистические классовые цели дворянства, и Франция снова легко могла стать добычей для англичан. К счастью, те были заняты грозными событиями у себя дома (восстание Уота Тайлера) и борьбой феодальных партий за английский престол. Поэтому они не отваживались на большое новое вторжение, ограничиваясь отдельными нападениями на северные и западные берега Франции.
Париж — не только столица Франции, но крупнейший торгово-ремесленный центр Западной Европы — представлял собой желанную цель для бургундцев и арманьяков. Овладение им означало завоевание политической власти в стране. Но парижское население воспротивилось этому. На созванных в 1413 г. Генеральных Штатах были высказаны резкие протесты против междоусобицы и жалобы на невыносимые злоупотребления назначенных герцогами чиновников. Однако сами Штаты были бессильны чего-либо добиться. Тогда в Париже вспыхнуло восстание[121]. Главную роль в нем играли мелкие ремесленники, подмастерья и городская беднота. По имени одного из вождей, живодера Симона Кабоша, они стали называться кабошьенами. Они требовали умиротворения страны, снижения налогов и упорядочения их сбора. Эта борьба была использована зажиточными слоями города для осуществления умеренных реформ в финансовом и судебном ведомствах, а также в армии. Однако по мере развертывания восстания бедноты против богачей умеренные слои отошли от движения. Париж был взят арманьяками, и те жестоко расправились с восставшими.
Для городских восстаний конца XIV — начала XV в. характерна еще одна черта: разрыв между верхами и низами города. Инициатива и главная движущая сила была теперь у городского плебса, а зажиточные слои и богатая верхушка непрочь были воспользоваться движениями, чтобы добиться некоторых реформ и смягчения междоусобицы. Но в то же время они были кровно заинтересованы в экономической эксплуатации плебса, и, как только его борьба начинала обращаться против богачей, имущие слои переходили на сторону королевской власти. Это позволило правительству почти полностью ликвидировать коммунальные вольности, а в дальнейшем установить действенный контроль над городами, что знаменует собой важнейший поворот в истории не только городов, но и всей страны.
Конец столетней войны
Разгул политической анархии во Франции сулил англичанам легкую победу. Как только на английском троне укрепилась династия Ланкастеров, в 1415 г. англичане снова вторглись во Францию. Генрих V высадился с войском в устье Сены и направился через Пикардию к Кале. При Азенкуре (к югу от Кале) рыцарская армия арманьяков (герцог Бургундский собирался действовать совместно с англичанами) была разбита, и снова многие французские феодалы, в том числе герцог Орлеанский, были убиты или взяты в плен. Затем англичане захватили Нормандию и Мэн. Опять, как и в 1356 г., Франция осталась без армии и без денег на войну. Наступили тяжелейшие годы в ее истории, так как междоусобица не только страшно разорила страну, но и привела к ее распаду. Герцог Бургундский стал независимым государем как в своем герцогстве, так и почти во всех восточных землях Франции[122]. Кроме того, он владел богатейшими в ту пору областями Западной Европы — Нидерландами. Фактически он превратился в совершенно независимого государя и, стремясь сохранить это положение, вступил в союз с англичанами, что было настоящей государственной изменой. Для населения Франции, сперва на севере, а потом и повсюду, бургундцы скоро стали такими же врагами, как и англичане.
119
Феодальная анархия конца XIV — начала XV в. исследована в работах:
120
О происхождении апанажей см.: С.
121
122
О Бургундском герцогстве см.: R. Vaughan. Philip the Bold. The Formation of the Burgundian State. Cambridge (Mass.), 1962; idem. John the Fearless. The growth of Burgundian Power. N. Y.t 1966; idem. Philip the Good. London, 1970/