Идеализация сословно - корпоративного строя Старого порядка для начала XX в. не представляется чем-то необычным. В условиях капиталистической анархии производства, господства индивидуализма и распада системы христианских моральных ценностей не только консервативному историку Кошену, но и либералу Дюркгейму Старый порядок казался общественным устройством, в котором деятельность социальных институтов была значительно лучше налажена именно благодаря господству теологического мировоззрения[122].
В отличие от английской революции 1688 г. французская, разрушившая «фактическую свободу» Старого порядка, не была вызвана реальными потребностями общественной жизни, утверждал Кошен, она - дело рук философов, а не купцов и крестьян, воплощение «абстрактной идеи всеобщей свободы, основанной на принципе, а не на реальном положении дел»[123]. В то же время Революция - это и не стихийная вспышка анархии: подготовка к ней велась в «обществах мысли» на протяжении более 30 лет.
«Общества мысли» - центральное понятие концепции Кошена. В их число он включал масонские ложи, литературные, философские и сельскохозяйственные общества, музеи, лицеи и другие просветительские объединения, широко распространившиеся во Франции XVIII в. По мнению Кошена, это были добровольные ассоциации, «созданные ради единственной цели - объединить свои познания, мыслить сообща, только из любви к сему искусству и без всяких практических намерений, совместно искать умозрительную истину из любви к ней»[124]. Все «общества» обладали общей чертой: они были эгалитарными по форме и ставили своей задачей развитие философии.
Появление таких ассоциаций Кошен относил к 50-м годам XVIII в. Причин, вызвавших их к жизни, он указать не мог, и это - одно из наиболее уязвимых мест его концепции. Призвав к изгнанию психологизма из общественных наук и заявив о стремлении искать объективные факторы исторического развития, Кошен сразу столкнулся с задачей, решить которую с помощью дюркгеймовского «социологического метода» оказалось невозможным. Признать существование объективных причин для возникновения социальных групп - носителей идеологии, враждебной господствующему строю, означало признать наличие внутри Старого порядка глубоких противоречий, побудивших к переосмыслению самих его основ. В противном случае все объяснение пришлось бы свести к намерениям и качествам отдельных лиц, вошедших в ассоциации, что оказалось бы равносильно возвращению к психологическому методу. Ни то, ни другое не было приемлемо для Кошена, поэтому он обошел этот вопрос, обратившись к анализу деятельности «обществ».
Едва возникнув, «общества мысли» быстро распространились по Франции, покрыв ее густой сетью. Развитие их, по словам Кошена, подчинялось определенным объективным законам, обусловленным самой природой подобных ассоциаций. В «реальной жизни», писал он, людей объединяет то, что в результате повседневной деятельности, в том числе трудовой, они приходят к одинаковым убеждениям, которые и являются базой социального консенсуса, чему пример - христианская религия. «Общества» же, напротив, возникли с целью нахождения истины и создания общей идеологии, то есть объединение лиц тут появилось раньше, чем сложилась их идейная близость. Данное обстоятельство, согласно Кошену, определило глубокие различия в ценностях «социального мировоззрения» (то есть мировоззрения членов «обществ») и «мировоззрения реального»[125].
Характерная черта «обществ мысли», по мнению Кошена, - полный отказ от «реальной деятельности». Средством поиска истины для их членов была устная дискуссия, переписка и голосование. Истинным становилось то, что большинство в «обществе» таковым признавало. Главным достоинством любой идеи считалась ее очевидность, доступность для восприятия всеми членами ассоциации. Единственным методом познания было абстрактное, «чистое» мышление. И если в «реальном мире» мысль должна обязательно исходить из таких основополагающих, по мнению Кошена, ценностей, как вера, традиция и опыт[126], то для «чистого», «социального» мышления они не имели никакого значения: «Не было больше необходимости ни в Боге, ни в короле, ни в заботе о своих делах, потому что можно было развлекаться, предаваясь каждый вечер “философской” беседе, потому что, снимая шляпу при входе в ложу, каждый оставлял свои заботы за дверью, дабы выходя вернуться к ним». Более того, всякая связь с реальностью только затрудняла работу «чистого мышления», поэтому все «позитивные понятия» - вера, авторитет, традиция, уважение к власти и т. д. - были объявлены в «обществах» предрассудками[127].
126
«Каковы бы ни были усилия и стремления разума, моралист без веры, гражданин без традиции, человек без опыта останутся жалкими людьми, подверженными всевозможным ошибкам». (Ibid. Р. 20.)