– Не знаю, – отвечал Байи, – от этой чести нельзя отказываться, но и домогаться ее не следует.
Скромный академик был выбран сначала депутатом, потом президентом Генеральных штатов.
Избрание графа Мирабо оказалось бурным: отвергнутый дворянством, принятый средним сословием, он стал причиной волнения в Провансе, на своей родине, и скоро явился в Версаль.
Двор не захотел влиять на выборы. Он не без удовольствия видел, что избирается много приходских священников, потому что рассчитывал, с одной стороны, на их оппозицию высшим церковным сановникам, с другой – на их уважение к престолу. К тому же двор предвидел не всё и в депутатах среднего сословия пока еще видел противников скорее для дворянства, нежели для себя.
Герцога Орлеанского обвиняли в происках, имевших целью заставить избрать его и своих приверженцев. Так как он уже числился в противниках двора и союзниках парламентов, а народная партия, с его ли согласия или без оного, величала его своим вождем, то на принца взводилось много обвинений. В Сент-Антуанском предместье произошло одно крайне прискорбное происшествие, а так как люди всегда непременно приискивают прямого виновника, то герцог оказался в ответе. Некий фабрикант по имени Ревил вон, славившийся по своей части и содержавший обширные шпалерные мастерские, в которых до трехсот рабочих зарабатывали на хлеб, был обвинен в том, будто хотел вполовину снизить заработную плату. Чернь, недолго думая, решила сжечь его дом. Ее с трудом разогнали, но на следующий день, 27 апреля, в дом все-таки ворвались, подожгли его и разрушили. Несмотря на вчерашние угрозы, власти вступили в дело поздно и с чрезмерной строгостью. Дав сперва толпе завладеть домом, вооруженная охрана с яростью напала на нее и перерезала множество рассвирепевших людей; те, кто спаслись, после являлись при каждом случае и были названы разбойниками.
Мирабо
Сложившиеся уже партии обвиняли по этому случаю одна другую; двор обвиняли сначала в вялости, а потом в жестокости, возникло даже подозрение, будто власти нарочно дали народу выступить, чтобы показать всем пример, а заодно испытать войска. Деньги, найденные у опустошивших дом Ревильона, слова, вырвавшиеся у некоторых из них, возбудили у другой стороны подозрение, будто ими управляла невидимая рука, и враги народной партии прямо обвинили герцога Орлеанского в том, что он хотел испробовать силы революционных шаек.
Герцог от природы был одарен многими хорошими качествами; он унаследовал громадные богатства, но предавался распутству и злоупотреблял всеми дарами природы и судьбы. Без всякой последовательности, то нимало не заботясь об общественном мнении, то жадно добиваясь популярности, он сегодня был смел и честолюбив, а завтра – сговорчив и рассеян. Рассорившись с королевой, он сделался врагом двора. Когда начали составляться партии, он позволил им пользоваться его именем и даже, говорят, богатством. Льстя себе какой-то смутной будущностью, он действовал достаточно неосторожно, чтобы навлекать на себя обвинения, но недостаточно твердо, чтобы иметь успех, и если у его приверженцев в самом деле были какие-нибудь замыслы, то он должен был приводить их в отчаяние своей противоречивостью.
Глава II
Созыв и открытие Генеральных штатов – Окончательное соединение трех сословий – Заговор двора – Взятие Бастилии
Наступило время созыва Генеральных штатов. В виду этой общей опасности высшие сословия, сблизившись с двором, группировались вокруг принцев крови и королевы. Они старались задобрить лестью сельских дворян, а за их спиной издевались над их неотесанностью. Духовенство заискивало перед плебеями своего сословия, военное дворянство проделывало то же со своим сословием. Парламенты, мечтавшие занять первое место в Генеральных штатах, боялись разочарования. Депутаты среднего сословия, имевшие преимущество благодаря умственному превосходству и полномочиям, составленным в весьма энергичных выражениях, подстрекаемые всеобщими сомнениями в успешности их стараний, твердо решили не уступать.
Один король, не имевший ни одной минуты спокойствия с самого своего вступления на престол, видел в Генеральных штатах конец всех затруднений. Ревниво относившийся к своей власти не столько для себя, сколько для детей своих, которым он считал себя обязанным оставить нетронутое наследство, Людовик был отчасти рад отдать долю этой власти нации и поделиться с нею трудностями правительских обязанностей. Поэтому он с радостью занимался приготовлениями к великому событию.
Наскоро была приготовлена зала. Были даже определены костюмы, причем среднее сословие подчинили унизительному этикету. Люди не менее ревнуют к своему достоинству, нежели к своим правам: по весьма законной гордости депутатам воспрещалось соглашаться на какой бы то ни было оскорбительный церемониал. Этот новый промах двора происходил, как и все прочие, от желания сохранить хоть наружный признак того, чего в сущности уже не было, и должен был вызвать глубокое раздражение в минуту, когда противные стороны, прежде чем нападать друг на друга, мерили друг друга тяжелыми взглядами.