22. На эти мольбы послов Цезарь напомнил им, что «в одно и то же время в предыдущем году Белловаки и прочие Галльские племена взялись за оружие; что они упорно и дольше всех оставались при своем умысле, и пример покорности других не мог их образумить. Ему небезызвестно, что вину всегда слагают на мертвых, а впрочем, никто не может иметь столько силы, чтобы без согласия старейшин, при противодействии сената и всех благонамеренных граждан, опираясь на одну бессильную чернь, быть в состоянии вести войну. Несмотря на это, он довольствуется мерой наказания, ими самими себе нанесенного».
23. В следующую ночь послы принесли своим согражданам ответ Цезаря; они начали готовить заложников. Прочих племен послы стеклись в ожидании, какова будет участь Белловаков. Они дали заложников и исполнили все приказания Цезаря. Один Коммий от страха не решался никому доверить свою безопасность. В предыдущем году Т. Лабиен, в то время как Цезарь в Ближней Галлии оказывал суд и расправу, услышав, что Коммий составляет против Цезаря заговор и приглашает к тому Галльские племена, счел себя вправе на его измену отвечать хитростью, что не будет клятвопреступлением. Приглашать его в лагерь и тем давать подозрение Лабиен не счел нужным и послал к нему Г. Волузена Квадрата, поручив ему постараться под предлогом совещания умертвить Коммия; для этой цели он велел лучшим и способнейшим сотникам сопровождать Волузена. Во время свидания, когда – что долженствовало служить условным знаком – Волузен взял за руку Коммия, сотник нанес мечом Коммию тяжелый, но не смертельный удар в голову. Или еще не приучив руку к убийству, или, может быть, удержанный приближенными Коммия, но он не смог его прикончить. Обе стороны извлекли мечи, но думали более о бегстве, чем о сражении: Римляне полагали, что достигли своей цели и убили Коммия, а Галлы, испытав уже умысел Римлян, опасались худшего, чем они уже видели. Вследствие этого, говорят, Коммий дал клятву и на глаза не пускать к себе никого из Римлян.
24. Победив таким образом сильнейшие племена Галлии, Цезарь достиг того, что уже ни одно из них не замышляло войны и не думало о сопротивлении. Только иные, упорно избегая в настоящее время власти Римлян, оставляли города и бежали из своих земель. Тогда Цезарь заблагорассудил разослать свое войско в разные области. Квестору М. Антонию с одиннадцатым легионом он велел оставаться при себе, а легата Г. Фабия с двадцатью пятью когортами отправил на противоположный конец Галлии, где, как до него дошло известие, некоторые племена были под оружием; для их усмирения, как полагал Цицерон, недостаточно было двух легионов, расположенных там под начальством легата Г. Каниния Ребила. Т. Лабиена Цезарь призывает к себе, а 12-й легион, бывший с ним на зимних квартирах, посылает в Галлию Тогату для защиты находившихся там поселений Римских граждан в предупреждение того, дабы они не пострадали от внезапного набега Галлов, как случилось в прошлом году в Тергесте, который сделался жертвой их нападения и был разграблен. Сам Цезарь отправился разорять и опустошать владения Амбиорикса. Так как Цезарь потерял надежду захватить в свои руки Амбиорикса, пораженного страхом и находившего спасение в бегстве с одного места на другое, то и признал за лучшее истреблять в его владениях жителей, строения и скот для того, чтобы Амбиорикс сделался ненавистным тем из его соотечественников, которые будут пощажены судьбой, и таким образом, вследствие претерпенных ими несчастий возврат для него в отечество сделался невозможным.
25. Цезарь разослал во все стороны владений Амбиорикса часть легионов и часть союзных войск; убийства, пожары, грабежи не прекращались. Умертвив и взяв в плен множество неприятелей, Цезарь послал в землю Тревиров Лабиена с двумя легионами. Племя их, граничащее с Германцами и представляющее с ними много общего в дикости нравов, вследствие постоянного занятия войной приобрело в ней большую опытность и повиновалось нам только тогда, когда вынуждено было к тому открытой силой.