Затем на сцену выходит суррогат, и весь зал бурно аплодирует. Надеюсь, она снова сыграет ту песню, которая была на балу у Курфюрста. Хоть что-то хорошее произойдет сегодня.
Кажется, она меньше нервничает, может потому что она уже это делала и даже перед большим количеством людей. Она ставит виолончель между колен и оглядывает море лиц, будто она Рид Пурлинг или какой-то другой музыкант, будто ей платят за то, что она здесь. Словно она главная на этой сцене, хотя бы на мгновение.
Ее стоит за это уважать.
Она переворачивает страницу на пюпитре, поднимает смычок и начинает играть. К моему удовольствию, это та же самая песня с бала Курфюста. Я даю нотам омыть себя водопадом звука. Я снова думаю о своей клетке, о ходе жизни, и что я мог бы сделать, если захотел, если бы имел свободу выбора. Кого бы я выбрал в жены? Я думаю обо всех девушках, которых когда-либо целовал, которым улыбался, флиртовал, и ни одна из них не заставляет меня хоть что-то почувствовать. Разве ты не должен хоть что-то чувствовать? Или это просто устаревший взгляд, возникший у меня в голове после чтения огромного количества сказок в детстве? Между моими мамой и папой определенно нет любви, как и у родителей моих друзей, если уж на то пошло.
Я никогда не задумывался, как это грустно.
Песня заканчивается, и я громко аплодирую вместе со всеми. Я смотрю в конец ряда и вижу самодовольную Мать и скучающего Отца. Карнелиан как всегда угрюмая, но ее компаньон хмурится даже больше, что странно.
Суррогат протягивает руку, чтобы перевернуть страницу на другое произведение, и немного морщится. Она начинает следующую песню, и что-то явно не так — кажется, она потеет, и ее губы плотно сжаты. Внезапно ее смычок с визгом съезжает по струнам и падает на пол. Она с ужасом смотрит на свои колени.
Виолончель падает с неприятным звуком, и все подскакивают. Теперь мы можем видеть, почему она запнулась.
Через ее платье просочилась ярко-красная кровь, и она продолжает идти, стекая по ее подолу и капая на пол. У нее все руки в крови. Я вижу, как ее губы двигаются, и думаю, что это «помогите». Я не раздумывая встаю. Она падает, и, прежде чем я успеваю что-то сделать, из-за кулис появляется белое пятно.
Люсьен ловит ее, прежде чем она падает на землю.
— Приведите доктора! — кричит он. Женщины начинают кричать, все в замешательстве.
— Что происходит? — спрашивает Корал.
Я не знаю. Что происходит?
Мать вбегает на сцену, за ней Курфюрст, и я спешу за ними, пока вокруг меня образуется толпа. Я слышу стоны суррогата, когда Люсьен мягко укладывает ее. На сцене лужа крови, и ее подол больше красный, чем зеленый. Мать в ужасе.
— Доктор в Банке, — говорит она.
Получается, суррогат может умереть. Я знаю, что суррогатов постоянно убивают, но одно, когда знаешь, а другое, когда сам видишь.
— Мы немедленно отправим кого-нибудь, — говорит Курфюст.
— Нет времени, нам нужно остановить кровотечение. — Люсьен в ярости. В его спокойном внешнем виде, который он так хорошо поддерживает, появилась брешь, и в ней я вижу абсолютную панику и страх. И я осознаю, что Люсьен любит это девушку.
— Моя госпожа, где ваш медицинский кабинет? — спрашивает он. Мать молча смотрит. Никогда не видел ее такой растерянной. — Госпожа!
Она очнулась. — Сюда, — говорит она.
Люсьен осторожно поднимает девушку, словно она стеклянная, и несет ее мимо Матери, мимо меня сквозь толпу знати, которая выглядит одновременно шокированной таким поворотом событий и жаждущей распространить новости о Кровавой Помолвке Гарнета.
Затем Люсьен, Мать и девушка исчезают из зала. Отец выглядит пораженным.
— Что же, — говорит он, хлопая мне по плечу, — нам нужно…
Он кивает на всех гостей.
— Я это сделаю, — ворчу я, потому что Отец может быть таким бесполезным на светских мероприятиях.
— Дамы и господа, — призываю я, и в зале наступает молчание. — Премного благодарен за ваш визит на мою помолвку. Приношу извинения за прерывание торжества, но очевидно, что суррогат моей матери нездоров. Нашей семье необходимо уединение.
— Конечно, — говорит Курфюрстина, которую с виду поворот событий вечера не особенно расстроил. Затем она обращается к залу, будто это ее дом и ее вечеринка. — Давайте покинем Графиню с миром и надеждой, что ее суррогат переживет эту ночь. Я слишком хорошо знаю, что такое потеря суррогата, и я не пожелала бы этого никому из королевской семьи.