Я понял, что мне не хватает воздуха, и перевел дыхание. Флёр сейчас сама излучала легкое серебристое сияние, как далекая-далекая звезда на темном небосклоне.
Звезды виднее всего со дна колодца, вспомнил я, прислушавшись к струнам - не прикоснувшись, нет, я опасался нарушить гармонию, испортить мелодию, звавшую прочь из темноты, к сияющим звездам, шумящим деревьям и вольному ветру...
Там, глубоко на дне колодца Алиса Лонгботтом подняла голову и посмотрела вверх.
Теперь звенела уже не арфа, это пела скрипка, протяжно и нежно, светло и печально, но не горько: только протяни руку к свету, говорила она, это не страшно, в самом деле! Нечего бояться - все печали и страхи проходят, уйдут и эти, только не держи их, отпусти, иначе они превратятся в чудовище, которое поглотит тебя и никогда больше не отпустит наверх, туда, где лес и море, и дом, и...
В струнную пьесу вступила виолончель - чувственная, глубокозвучная, более... материальная по сравнению с остальными. Она говорила о любви, о том, что дороже всего на свете, о том, ради чего стоит жить, даже если кажется, что силы уже на исходе. Неправда, сил еще достаточно, подтвердила дерзкая флейта, нужно только перестать бояться сделать шаг. Всего один шаг! Даже если кажется, что перед тобой пустота - это всего лишь видимость, ты просто так давно в темноте, что зрение подводит! Нет никакой пустоты, это лишь плод твоего воображения...
Женщина на дне колодца неуверенно поднялась на ноги.
И бояться нечего, добавили скрипка с фортепиано, страх живет только внутри тебя, так выгони его прочь, не корми эту подлую тварь!
Алиса Лонгботтом протянула руку вверх, к двум сияющим звездам...
Я едва успел подхватить покачнувшуюся Флёр - она оставалась в сознании одним лишь напряжением воли, сил у нее почти не осталось.
-Держите меня, - прошептала Луна, - все держите, нас двоих не хватит, колодец слишком глубокий...
-Давайте, - кивнул я, - Невилл, не лезь пока, будь наготове, Луна даст отмашку!
«Тётя Пэт, я очень по тебе скучаю, - подумал я, вплетая свою струну в мелодию Луны. Тьфу ты, никогда бы не подумал, что звучу разухабистой губной гармошкой! - Очень-очень! По тебе и Дадли, и Сириусу, конечно... И по бабушке с дедушкой и Регулусом, хотя и поменьше. А мама с папой... я их даже не помню. Я их видел только на колдографиях - молодыми и счастливыми. И мне все-таки намного легче, чем Невиллу: я не ходил год за годом в больницу, я не наблюдал, как родители стареют, не осознавал, что они меня больше не узнают, не заметят, как я расту, никогда не поймут, что я уже совсем взрослый, что это - навсегда... Не брал у мамы конфетные фантики и не надеялся - вот-вот она моргнет, посмотрит на меня и скажет: «как ты вырос!». Нет ничего страшнее надежды, вот уж точно...»
«Мам, папа! - ворвался в наше общее мысленное пространство капризный аккордеон. - До летних каникул всего ничего, скоро увидимся! Скорее бы посмотреть на брата, фотки - это не то... Я жду не дождусь, когда вернусь домой, просто... у нас дела... Никто, кроме нас, на это не способен. Не волнуйся, мама, я всегда осторожна, да и Гарри рядом, что может со мной случиться? Папа, представляешь, я узнала заклинание для роста зубов, и если удастся сделать зелье с таким эффектом, можно будет неплохо заработать... И не читайте дурацких газет, они все врут, ничего страшного у нас тут не происходит, беспокоиться совершенно не о чем! Скоро увидимся, зуб даю!»
«Фальшивишь», - подумал я и получил от Гермионы не виртуальный, а вполне реальный пинок.
В ансамбль вступила еще одна скрипка - отличная от первой, высокая, резкая и нервная. Я не настолько хорошо знал Драко, чтобы облечь его монолог в слова, но звучание говорило само за себя: в нем были страх и боль, и тоска, и еще странная, рвущая душу нежность, которую он, наверно, и сам не сумел бы выразить вслух...
И наконец прозвучала одна серебряная нота, заглушившая всё.
«Я здесь. Дай мне руку!»
Я очнулся и отпрянул от больничной койки. Флёр сползала на пол, хватаясь за Луну, но та и сама на ногах не стояла, так они и сели на пол вместе.
-Ну что? - прошептала Гермиона. По щекам ее текли слезы, но она их не замечала, а вот Драко отвернулся, гордый наш!
Я тоже вытер физиономию рукавом и посмотрел на Алису Лонгботтом. Она моргала, явно не понимая, где оказалась, почему так темно и кто все эти люди вокруг...
-Фрэнк? - сипло выговорила Алиса и оглянулась. - Фрэнк?
-Спи, ночь на дворе, - неразборчиво выговорил ее муж, повернулся на бок и негромко захрапел.