— Готовься! Целься! Ждать команды! Всем ждать команды!
Некоторые ополченцы со злостью посматривали на то, как в них прицелились мушкеты, некоторые в испуге отступили. Их стрелки со своим разномастным оружием тоже прицелились в гвардейцев. Наступили напряжённое молчание и почти полная тишина, нарушавшаяся всплесками моря. Солдаты в лодках тоже находились на расстоянии выстрела и также прицелились в толпу, но в них почти никто не стал целиться, опасаясь из-за этого вообще ни в кого не попасть. Среди встречающих стали слышны недовольные голоса и звон холодного оружия. За этим событием наблюдали все, включая экипажи кораблей и тех жителей города, что не участвовали в нём.
Два офицера расступились в стороны; они держали в одной руке саблю, в другой — пистолет. Между ними прошёл Газэф и вышел вперёд строя на три шага. Окинув взглядом толпу, он увидел принца, стоящего в первых рядах в окружении ополченцев, и встретился с ним взглядом. Рядом стояли несколько старейшин, но, видимо, не все. Поскольку офицер ничего не говорил, первым слово взял глава совета:
— Имперцы! Вот ваш мальчик! Отдавайте то, что обещали, заберите его и проваливайте, пока живы!
Полковник глубоко вздохнул. Ему было неприятно слышать такой вызывающий тон, хоть он и понимал, что местные имели преимущество и право себя так вести. Так и не произнеся ни слова, он повернулся боком и отошёл в сторону, освобождая дорогу. Вильгельм тут же крикнул:
— Нет! Хайлиц! Я запрещаю!
Его дёрнули за верёвку так, что он упал. Ополченец с алебардой сказал грубым голосом:
— Молчать, иноземный щенок, а то отправишься к своим по кусочкам!
— Эй, народ, давайте мы все успокоимся, не будем делать резких движений, а? Мало ли что: у кого-то стрела случайно сорвётся, кто-то выстрелит, и начнётся пальба и бойня, в которой наши с вами договорённости несколько… потеряют своё значение из-за обилия трупов, — произнесла Юна, пройдя вперёд, и встала рядом с Газэфом. Заметив, что мальчик сморит, добавила так же громко: — Не бойся, просто доверяй мне, как делал это раньше…
Эти слова успокоили Вильгельма; он выронил наконечник стрелы, который раздобыл во время нахождения в плену. Если бы, придя сюда, он увидел, что члены экспедиции затеяли обмен его на девочку, то сразу перерезал бы себе сонную артерию, устранив главную проблему. Если не станет предмета обмена, то и сам обмен станет ненужным. Услышав её, он понял, что всё под контролем и бояться нечего, даже мысленно посмеялся над собой из-за того, что усомнился в ней, ведь она являлась наследием Империи. Встав, стал ждать своего освобождения и, как и все, внимательно слушать.
Местные стали выглядеть более напряжёнными: некоторые посильнее схватили рукояти мечей, другие старались отвести взгляд. Голос подал один из старейшин, тот, что первым смог совладать с собой из-за того, что видел пред собой это существо:
— Мы всё поняли. Имперский командир, как вы хотите совершить обмен?
Полковник, снова промолчав, посмотрев на девочку. Для местных было очевидным, что переговоры должен вести тот, от чьего имени пришло предложение о них, ну, или хотя бы кто-то из имперцев. Видя то, что не должно происходить, они ещё не до конца признали, что решающее слово оставалось за той, кто с самого начала назначалась предметом обмена. Необычным для них оставалось и то, что дела снова приходилось вести с ребёнком, лишь выглядящим, как ребёнок.
Юна заговорила спокойным голосом:
— Давайте сделаем так, при этом помня, что может случиться, если кто-то что-то сделает не так. Я и принц идём навстречу друг другу, встречаемся посередине, после чего продолжаем идти каждый в свою сторону. Вот и весь обмен. Когда каждый получит то, что хочет, то расходимся мирно, без новых трупов тут и там. Согласны?
Старейшины начали переглядываться друг с другом, двое взволновано что-то прошептали главе совета. Они видели, что эта задержка вызывает сильное волнение как среди своих, так и у врагов. Некоторые лучники стали расслаблять тетиву луков, так как не могли больше держать её натянутой, в толпе началось движение, никто уже не мог стоять замерев. Гвардейцы не двигались, но их волнение тоже отмечалось по струйкам пота, стекающим по лицам, напряжённым взглядам и тому, что некоторые из них переводили ствол мушкетов от одной цели к другой. Дисциплина приносила свои плоды, и, по сравнению с местными, солдаты казались недвижимыми и непоколебимыми, что ещё больше раздражало ополченцев.
— Д-да, мы согласны, — ответил глава совета, чувствуя общие настроения. Ему, как и его соратникам, не нравилось, кто вёл переговоры, хоть и от имени ненормальной страны, но пока причин подозревать обман не было. Ради того, чтобы заполучить девочку и вернуть обратно, они и так пошли на многое; отступать сейчас стало невозможным.
— Тогда, — когда будете готовы, я имею в виду, — развяжите Вильгельма и начнём! — неожиданно жизнерадостно ответила Юна. Никто не мог поверить, что она могла настолько хорошо контролировать себя, потому большинство людей с обеих сторон решили, что её на самом деле не пугает окружающая тревожная обстановка. Такое спокойствие пугало их намного больше, чем то, что сейчас они держали друг друга на прицеле.
Мальчика развязали, глава совета старейшин положил ему ладонь на плечо и, пройдя так вместе с ним несколько шагов, отпустил. Девочка, дождавшись этого момента, пошла ему навстречу. Встретившись примерно на середине пути, они посмотрели друг на друга. Он на мгновение положил ладонь на плечо, которого недавно касались, она в ответ лишь улыбнулась и кивком показала, куда идти. Они пошли дальше, каждый в свою сторону, но, пройдя мимо, Вильгельм внезапно развернулся, встав чуть позади девочки, а она остановилась. Местные стали обеспокоено оглядываться, но вот солдаты лишь сильнее сосредоточились на прицеливании. Теперь они старались целиться так, чтобы во время залпа не задеть обоих детей.
Один из старейшин громко спросил, ударив своим посохом о деревянные мостки:
— Что это значит?!
— Ну… Я тут шла и решила изменить некоторые, м-м-м, условия. Эй, не волнуйтесь вы так, никто не хочет обвинить вас в нечестной игре, просто мне кажется, вы сами захотите изменить условия нашего с вами договора об обмене, если я проведу небольшую… лекцию… ах! Вы ведь не знаете, что это значит. Давайте я просто кое-что объясню.
Девочка провела рукой, указывая на строй гвардейцев с мушкетами. Они не двинулись, но ополченцы стали нервничать, особенно те, в чью сторону было направлено оружие. Она продолжала:
— Их оружие встречается и у вас, так что вы, скорее всего, знаете его силу и принципы работы. Наверное, вам должно быть известно, что именно Империя Райс изобрела огнестрельное оружие и производит его в больших количествах, а значит, обладает лучшими его образцами. Прошу вас всех посмотреть вон на тот корабль — «Касатка», если не ошибаюсь. О нём можно много говорить, но конкретно для вас должно быть важным наличие на нём двух палуб, на каждой из которых установлено по пятнадцать пушек с каждого борта. То есть, прямо сейчас вашему вниманию будут представлены тридцать орудий правого борта, готовящиеся к стрельбе. Офицер.
— Отдать команду! — приказал Газэф, посмотрев куда-то за строй. На краю причала стоял офицер, держащий в каждой руке два белых флажка. Он передал серию знаков на судно.
Капитаны кораблей, как и многие из членов экипажей, напряжённо следили за берегом. Увидев в подзорную трубу условное обозначение команды, которые он уже выучил из присланных ранее бумаг, отдал громкий и чёткий приказ:
— Орудия правого борта к бою! Открыть люки!
Её передали младшие офицеры. В борту корабля открылись две линии люков, крышки которых поднимались вверх при помощи верёвок. Сразу после этого наружу показались стволы пушек, полностью снаряжённых и готовых к стрельбе. Именно благодаря им крепости Империи сдерживали армии врагов и легко пробивали стены вражеских. Благодаря пушкам Имперский флот стал владыкой морей, а Альянс не смог ничего ему противопоставить, кроме воздушных подразделений. Под прицелом батарей оказалась часть города, а так как огнестрельное оружие, в основном, использовала только Империя, — во всём остальном мире его считали нечистым и варварским, — жители города лишь немного отступили. Большинство не понимали, в какой опасности находились, а те, кто понимали, начали пытаться уйти в более безопасное место.