Весьма возможно, что леди Каслвуд перестала боготворить своего мужа еще задолго до того, как поднялась с колен и решилась освободить домашних от служения созданному ею культу. Справедливость требует признать, что милорд никогда не искал этих почестей, он смеялся, шутил, пил вино; когда бывал в сердцах, бранился, чересчур уж непринужденно для того, кто мнит себя высшим существом, и делал все, чтобы разрушить дух богопочитания, которым жене угодно было окружить его. И юный Эсмонд, не греша чрезмерным самомнением, мог убедиться, что умом превосходит своего покровителя, который, впрочем, никогда не относился к мальчику свысока, как и ни к кому иному из своих домочадцев, только разве, будучи чем-либо недоволен, выражал свой гнев бранью, порой довольно безудержной; и который, напротив, даже портил "пастора Гарри", как он звал юного Эсмонда, постоянно превознося его достоинства и удивляясь его учености.
Можно счесть неблагодарным человека, который, столько добра видев от своего покровителя, решается говорить о старших иначе, как в самом почтительном тоне; но у автора этих строк есть теперь свое потомство, воспитанное им в духе, чуждом тому рабскому повиновению, которым, по нынешним понятиям, дети обязаны родителям и которое под личиною долга зачастую скрывает равнодушие, презрение или возмущение; и, не желая показаться внукам ни на дюйм выше того, каким его создала природа, он постарается говорить о своих былых знакомцах без гнева, но со всей справедливостью, насколько он сам может судить, ничего не преуменьшая и ничего по злобе не преувеличивая.
Итак, покуда в мире все шло согласно желаниям лорда Каслвуда, он не терял своего благодушия и, будучи от природы легкого и веселого нрава, любил пошутить, особенно с низшими, и радовался, собирая с них дань смеха. Всеми искусствами, где требовалась телесная ловкость и сила, владел он в совершенстве: без промаха стрелял, бил птицу на лету, объезжал лошадей, скакал на скорость, метал кольцо, мастерски играл во всевозможные игры.
Его умение во всем этом и впрямь было велико, но сам он полагал его непревзойденным, а потому не раз попадал впросак при покупке лошадей, считая, что знает в них толк лучше любого жокея; пускался играть в кегли или на бильярде с мошенниками, которые очищали его карманы; и из всякого путешествия в Лондон возвращался много беднее, чем был при отъезде, как то выяснилось из состояния его дел, когда внезапное несчастье положило конец его жизненному пути.
Он был большой охотник наряжаться и не меньше часов уделял ежедневно своему туалету, чем какая-нибудь перезрелая кокетка. Десятая часть дня уходила у него на чистку зубов, помажение вьющихся каштановых волос, которые, вопреки моде того времени, он не любил прятать под париком (сейчас нашим волосам возвращена свобода, но зато вошли в употребление помада и пудра. Когда же наконец будет отменен этот чудовищный поголовный налог нашего века и люди получат право сохранять тот цвет волос, которым их наградила природа: черный, рыжий или седой?); и так как ему нравилось, когда и его супруга была хорошо одета, миледи не щадила усилий, чтобы угодить ему; впрочем, она согласилась бы не только сделать любую прическу, но и вовсе отрубить себе голову, если б он ее попросил об этом.
Юному Эсмонду, прислуживавшему их милостям в качестве пажа, приходилось изо дня в день, кто бы ни приезжал в замок, слышать одни и те же шумные рассказы милорда, внимая которым миледи никогда не забывала улыбнуться или потупить взор, а доктор Тэшер - разразиться в нужную минуту хохотом или воскликнуть: "Помилуйте, милорд, вспомните мой сан!" - но таким тоном, что этот слабый протест лишь подзадоривал милорда. Рассказы лорда Каслвуда крепчали постепенно и становились особенно забористыми к концу обеда - с элем между блюдами и бутылочкой на закуску, причем миледи после первого же бокала за церковь и короля спешила спастись бегством, предоставляя джентльменам провозглашать остальные тосты без нее.
И так как Гарри Эсмонд был ее пажом, то и его обязанности за столом на этом кончались. "Милорд долго пробыл в армии, среди солдат, - часто говорила она мальчику, - а там вольности в обычае. Вы же получили совсем иное воспитание; и я надеюсь, к тому времени, как вы станете взрослым, все это изменится; но не подумайте, что я сколько-нибудь виню милорда, - ведь он один из самых добродетельных и благочестивых людей во всем королевстве". И весьма возможно, что она в самом деле верила в то, что говорила. Как подумаешь, чего толькой иной раз не натворит мужчина, а женщина все продолжает считать его ангелом!
И так как Эсмонд сделал истину своим девизом, должно признать здесь, что и у его ангела, его любимой госпожи, был недостаток, темным пятном омрачавший ее совершенства. Кроткая и неизменно снисходительная к другому полу, она была до крайности ревнива к своему, и наилучшим доказательством наличия у нее этого порока служит то, что, охотно приписывая себе тысячу недостатков, вовсе ей не свойственных, в этом одном она никогда не соглашалась признаться. Между тем если появлялась в Каслвуде женщина хотя бы со слабыми признаками красоты, можно было заранее быть уверенным, что она отыщет в ней какой-нибудь недостаток, и не раз милорд, раскатисто смеясь, по своему обыкновению, поддразнивал ее этой слабостью. Хорошеньким служанкам, ищущим места, незачем было наведываться в Каслвуд. Домоправительница была старуха; камеристка миледи - рябая от оспы и косая на один глаз; судомойка и горничные - простые деревенские девки, и леди Каслвуд была добра к ним, как и ко всем вообще кругом; но стоило ей увидеть перед собой хорошенькую женщину, как она становилась холодной, замкнутой и надменной. Окрестные леди знали за ней этот недостаток; и хотя все мужчины восхищались ею, их жены и дочери жаловались на ее холодность и высокомерие и находили, что во времена леди Иезавель (так называли вдовствующую виконтессу) в Каслвуде было веселее, чем теперь. Лишь немногие из них держали сторону миледи. Старая леди Бленкинсоп, которая бывала при дворе во времена короля Иакова Первого, всегда становилась на ее защиту, равно как и старая миссис Крукшенк, дочь епископа Крукшенка из Хекстона; обе они и еще несколько им подобных в один голос провозгласили миледи сущим ангелом; но красивые женщины не разделяли этого взгляда, общее же мнение округи было таково, что милорд под башмаком у своей жены.