Однако отказ системы поддержания мира произошел не в Германии, а в Австро-Венгрии, которая в 1908 году оккупировала провинцию Босния и Герцеговина. На Балканах из‑за проживавших там славянских меньшинств уже некоторое время тлел конфликт между Российской империей и Дунайской монархией. Конфликт этот обострился, когда Россия, потерпевшая серьезное военное поражение от Японии осенью 1905 года, вновь обратила свои экспансионистские амбиции на запад, прежде всего на Балканы. Поэтому продвижение Австро-Венгрии в Боснию и Герцеговину едва не привело к войне с Сербией и Россией, которую в итоге удалось предотвратить только благодаря тому, что Германия решительно вступилась за своего дунайского союзника, оказала на Россию значительное давление по дипломатическим каналам и тем самым заставила Сербию отступить. Такой образ действий был рискованным, поскольку мог привести и Германию к войне с Россией и Сербией. Но Россия была на подобный исход не готова, и расчет германского правительства оправдался. Но какой ценой! Германо-российские отношения ухудшились, во Франции и Великобритании вновь усилился страх перед гегемонистской политикой Берлина, и политическая изоляция Германской империи еще более усилилась[35]. Попытки изолировать Францию и нападки на ее колониальную политику были столь же рискованными, сколь и противоречивыми. Чтобы ослабить франко-английский альянс, рейхсканцлер Бюлов уже в 1905 году подстроил кризис в Марокко, но его результатом стало лишь дальнейшее укрепление этого альянса. Через шесть лет та же авантюра была инсценирована еще раз: Германия вновь выступила против французского продвижения в Марокко, однако цель маневра заключалась в том, чтобы в конечном итоге согласиться с этим продвижением, если Франция взамен уступит Германии некоторые африканские колониальные территории. Это был одновременно и способ удовлетворить значительные ожидания немецкой общественности, которая настаивала на расширении «мировой политики» Германии и приобретении новых заморских владений, хотя Германия в Марокко не преследовала никаких существенных собственных интересов. Отправка канонерской лодки в Агадир призвана была путем демонстрации военной силы подчеркнуть притязания Германии и заставить Францию уступить. Однако, вопреки намерениям Германии, за очень короткое время этот эпизод разросся в серьезный конфликт, который в итоге даже привел к опасности европейской войны, когда Великобритания полностью встала на сторону Франции.
Результат этой акции, организованной с большими затратами, был весьма скудным: Франция предложила Германской империи обмен африканскими владениями – Того на часть Конго – и взамен получила «свободу действий в Марокко». В очередной раз агрессивные действия Берлина укрепили англо-французский союз и еще больше усилили недоверие к Германии относительно целей ее внешней политики.
Внутриполитические последствия инцидента были еще более серьезными. Ведь действия Министерства иностранных дел и рейхсканцлера еще больше усилили и без того большие ожидания. Когда стал известен результат переговоров, разочарование переросло в бурю протеста всех политических сил, кроме социал-демократов, против якобы слабой политики правительства. Разочарование колониальных энтузиастов вылилось в усиление гнева против «высокомерной» Британской империи («вероломного Альбиона») – и во все более громко выражаемую готовность пойти на риск войны ради достижения Германией «мирового авторитета». Впредь, писал председатель Национал-либеральной партии Бассерман статс-секретарю иностранных дел, нельзя больше мириться с тем, что «наши конкуренты на мировом рынке захлопывают дверь перед нашим носом в тех областях, которые еще свободны. Нацию, которая, как немецкая, должна расширяться, чтобы не задохнуться от избытка населения, это неизбежно приведет к тому, что война останется единственным ultima ratio»[36]. Распаленные националистические настроения такого рода еще больше ограничивали правительству империи свободу маневра во внешней политике, когда оно, учитывая все более угрожающую ситуацию, пыталось достичь определенного компромисса с Великобританией и, прежде всего, проводить дальнейшую колониальную экспансию в координации с Лондоном. Несмотря на благоприятные предзнаменования, начатые переговоры по разоружению и разрядке не увенчались успехом. Германия не была готова существенно ограничить вооружения, а Великобритания отказывалась брать на себя обязательства нейтралитета в случае конфликта, так как не хотела давать Германской империи свободу действий для проведения гегемонистской политики на континенте.
35
Boeckh, Von den Balkankriegen zum Ersten Weltkrieg; Mombauer, The Origins; Joll, Die Ursprünge.