3. ВЛАСТЬ ВОЙНЫ
НАЧАЛО ВОЙНЫ
Война на два фронта против трех союзных великих держав – теперь свершилось то, что имперское правительство в Берлине всегда хотело предотвратить. Начальные условия были сложными: самый важный союзник, Австро-Венгрия, считался ослабленным, а союзники Италия и Румыния даже не вступили в войну. Уже по этой причине немецкая сторона должна была приложить все усилия для того, чтобы решить исход военного столкновения в свою пользу прежде, чем структурное превосходство Антанты скажется на полях сражений. В начале войны Центральные державы и Антанта имели в своем распоряжении примерно по три миллиона солдат. К лету 1918 года Центральные державы, включая Османскую империю, вступившую в войну в октябре 1914 года, мобилизовали около 19 миллионов солдат, а державы Антанты – почти 37 миллионов[1]. Короткая война считалась необходимой не только по военным, но и по политическим и экономическим причинам: и политики, и бизнесмены были убеждены, что длительную войну не переживет без необратимого ущерба ни германская экономика, ни мировая, через которую воюющие страны были во многом связаны друг с другом. Однако больше всего правительство Германии, особенно рейхсканцлер Теобальд фон Бетман-Гольвег, занимавший свой пост с 1909 года, опасалось дестабилизации и без того шаткого внутреннего положения империи, если война затянется и не закончится победой Германии. Страх перед внутриполитическими беспорядками в случае неблагоприятного развития событий на фронтах, перед гражданской войной или даже перед принуждением к внутриполитическим реформам оставался постоянно присутствующим и важным фактором в военной и внутренней политике Германии на протяжении всей войны[2]. Военная стратегия Германии, разработанная десятилетиями ранее, определялась двумя требованиями: необходимо было избегать одновременной войны на востоке и на западе и добиваться быстрого решения войны в свою пользу. Согласно плану, несколькими годами ранее разработанному начальником германского Генерального штаба фон Шлиффеном, предполагалось провести мобилизацию в Германии гораздо быстрее, чем в России, чтобы выиграть время и сначала бросить в бой все армии на западе, а затем на востоке. Чтобы обойти сильные французские укрепления на границе с Германией, Францию планировалось атаковать не с востока, а с севера – через Бельгию. Таким способом французская армия должна была быть взята в огромный котел и разбита за одно сражение, что привело бы к взятию Парижа за короткое время. Тем временем на востоке должны были оставаться только слабые германские части, чьей задачей было отразить русское наступление. После победы на западе предполагалось атаковать Россию основными немецкими силами и разгромить ее. Этот план Шлиффена был во многом модифицирован его преемником фон Мольтке, но в основном замысле германское командование придерживалось именно его, хотя он и предусматривал нарушение нейтралитета Бельгии, что почти наверняка привело бы к вступлению Великобритании в войну.
Однако большинство предположений, лежавших в основе этого стратегического плана, оказались неверными: мобилизация в России заняла не недели и месяцы, а всего несколько дней. Австрийские войска не были достаточно сильны, чтобы остановить российские части в Галиции. Но главное – вскоре стало очевидно, что благодаря новым видам военной техники, особенно нового скорострельного оружия, пулеметов, тяжелых пушек и гаубиц, преимущество теперь было не у атакующего, а у обороняющегося[3]. Таким образом, немецкая война с самого начала находилась под огромным давлением времени. Бельгия отказалась предоставить немцам право прохода через свою территорию, и первые атаки германских войск встретили сильное сопротивление бельгийской армии. В частности, захват Льежа затянулся и грозил остановить весь план продвижения. В германской армии это сопротивление объясняли действиями вооруженных бельгийских гражданских лиц – «франтирёров», которых немцы знали и боялись еще со времен боевых действий во Франции в 1870–1871 годах. Хотя впоследствии выяснилось, что эти предположения оказались почти во всех случаях ошибочными, страх перед этими бельгийскими «вольными стрелками» перерос в настоящую истерию. Командиры отдавали приказы, согласно которым даже при малейших признаках сопротивления следовало действовать против гражданского населения Бельгии с максимальной жестокостью, поскольку в противном случае запланированное наступление на Францию окажется под угрозой. В результате было совершено множество жестоких нападений на бельгийское мирное население, которые, вероятно, унесли жизни более пяти тысяч человек. В Лувене германская армия разрушила значительную часть города, включая знаменитую библиотеку. Этими зверствами германское правительство скомпрометировало себя. В частности, в них видела для себя оправдание собственных действий Великобритания, которая обосновывала свое вступление в войну вторжением Германии в Бельгию. С этого момента она вела войну против германских войск под лозунгом борьбы свободы против варварства[4]. На Восточном фронте стратегия Центральных держав также оказалась проблематичной. Из-за быстрой российской мобилизации слабые немецкие войска столкнулись с двумя русскими армиями, насчитывавшими более шестисот тысяч солдат, которые взломали германские позиции и вторглись в Восточную Пруссию. На Южном фронте российская армия также доказала свое превосходство над австрийцами и венграми и проникла далеко в австрийскую Галицию. Поэтому германское командование было вынуждено перебросить два своих армейских корпуса с Западного фронта на восток для усиления находящихся там войск. Кроме того, генерал Людендорф – полководец, отличавшийся особой энергией и безжалостностью, – был переведен на Восточный фронт, где он принял на себя командование вместе с более высокопоставленным генералом Гинденбургом, который был возвращен в строй из отставки. После этого в конце августа немецким частям удалось разгромить российские войска под Танненбергом и несколькими днями позже у Мазурских озер, изгнав их с немецкой земли.
1
О нижеследующем см.: Hirschfeld/Krumeich/Renz (Hg.) Enzyklopädie Erster Weltkrieg; Hörne (Ed.) Companion; Winkler, Der lange Weg. Bd. 1. S. 329–370; Winkler, Geschichte des Westens. Bd. 1. S. 15–122; Mommsen, Bürgerstolz. S. 564–827; Chickering, Das Deutsche Reich und der Erste Weltkrieg; Herwig, The First World War; Strachan, The First World War. Vol. 1; Mommsen, Urkatastrophe; Berghahn, Der Erste Weltkrieg; Salewski, Der Erste Weltkrieg.
2
Gerald D. Feldman, Die sozialen und politischen Grundlagen der wirtschaftlichen Mobilmachung in Deutschland 1914–1916 // idem./Rosenberg (Hg.) Vom Weltkrieg zur Weltwirtschaftskrise. S. 13–35.
3
Hew Strachan: The War Experienced: Command, Strategy, and Tactics, 1914–1918 // Hörne (Ed.) Companion. P. 35–49; Mombauer, Helmuth von Moltke; Snyder, The Ideology of the Offensive; Linnenkohl, Vom Einzelschuss zur Feuerwalze.
4
Horne/Kramer, Deutsche Kriegsgreuel 1914; Laurence van Ypersele: Belgien // Hirschfeld/Krumeich/Renz (Hg.) Enzyklopädie Erster Weltkrieg. S. 44–49.