До 1960‑х годов радио было центром вечернего общения. По сравнению с 1930‑ми и 1940‑ми годами здесь мало что изменилось: большой популярностью пользовались сборные концерты «пестрый вечер» и игра в угадайку, в основном все еще с участием звезд эстрады военных лет, а также танцевальная музыка и, все чаще, эстрадные песни. Кроме этого, люди читали: прежде всего газеты и иллюстрированные журналы, которые вскоре достигли огромных тиражей. Особым успехом пользовались «Квик» и «Штерн», а также женский журнал «Констанца», в котором давались советы по одежде, внешнему виду, здоровью и ведению домашнего хозяйства: «Если в одном номере „Констанцы“ давался совет, как починить поврежденный воротник рубашки, то миллион его читательниц опробовали его на практике». Самым читаемым журналом в Западной Германии, а вскоре и во всей Европе, стал журнал радиопрограмм «Хёрцу», тираж которого в 1966 году достиг 4,2 миллиона экземпляров, что свидетельствует о значительном росте роли радио, а с конца 1950‑х годов и телевидения. Стиль жизни, описываемый журналом «Хёрцу», современники называли «мещанский уют» или «у теплой печки»; в другом издании о нем же говорилось «умно идущий в ногу со временем; благовоспитанный, сердечный, аполитичный и всегда с юмором»[68].
И наконец, кино: долгое время на немецком кино-Олимпе доминировали актеры прошлых десятилетий – такие звезды, как Хайнц Рюман, Ханс Альберс, Мария Шелл. Большой популярностью пользовались ремейки старых кассовых фильмов. Как и за десять или двадцать лет до этого, публика с удовольствием смотрела романтические, танцевальные и детективные картины. Однако гораздо больше зрителей привлекала продукция американских студий: в период с 1949 по 1963 год голливудская продукция составляла почти половину всех фильмов, демонстрировавшихся в кинотеатрах ФРГ, преимущественно это были вестерны и детективы. Американизация германской развлекательной культуры продолжалась; впрочем, она отнюдь не была феноменом 1950‑х годов – начавшись еще до войны, она не прерывалась полностью даже в военные годы.
Новым веянием было большое количество «фильмов о родине» (Heimatfilme) – «Зеленеет пустошь», «Девушка из Шварцвальда», «Лесник из Зильбервальда», «И вечно поют леса», – почти пятая часть германской кинопродукции этого десятилетия была посвящена теме утраченной и вновь обретенной родины. С учетом десяти миллионов беженцев это было неудивительно. Однако родина, показанная в этих фильмах, мало походила на реальную. Вместо нее зритель видел вымышленное сельское прошлое с современными героями, как его всегда изображали в тривиальной литературе. В то же время в фильмах провозглашалась вечная мораль верности, любви, порядочности и скромности, которую можно было, как сладкий соус, вылить на значительно более суровые переживания последних пятнадцати лет.
Тоска по родине нашла отражение и в эстрадных песнях-шлягерах. В 1956 году песня Фредди Куинна «Тоска по дому» стала одной из первых пластинок, проданных тиражом более миллиона экземпляров в послевоенные годы, а в ее тексте узнавали что-то свое люди с самыми различными воспоминаниями:
В этих словах нетрудно было увидеть и отсылку к судьбе немецких военнопленных последних лет[69].
А в конце 1950‑х годов начало свое триумфальное шествие телевидение, и ничто так не изменило досуг людей за столь короткий промежуток времени, как это средство массовой информации. В 1957 году в стране насчитывался миллион домохозяйств, где был телевизор, а в 1961 году – уже четыре миллиона. К 1970 году был достигнут уже практически общенациональный охват – пятнадцать миллионов домохозяйств. Здесь, как и во всех промышленно развитых странах, а вскоре и во всем мире, телевидение стало важнейшим средством информации современного мира, без которого уже невозможно понять культурный облик отдельных обществ. С появлением телевидения все остальные виды домашнего досуга и походы в кино стали менее важными; радио все чаще слушали фоном. Среднестатистический житель Германии проводил перед телевизором два, а потом и более трех часов в день – как правило, в кругу семьи. Телевидение своими новостными программами все больше определяло, что важно, а что нет. Только бульварная газета «Бильд» смогла удержаться в качестве средства массовой информации наравне с ним. Поначалу для телевизионных передач в основном адаптировали форматы, заимствованные у радио, но телевидение быстро выработало свой собственный визуальный язык: оно приближало к зрителю далекие страны, равно как и политическую жизнь в своей стране; оно сокращало культурную дистанцию, отделявшую немцев от остального мира; оно формировало нормы и моральные ориентиры. Показывая всем зрителям одни и те же вымышленные миры, телевидение унифицировало их жизненный опыт, их модели восприятия и установки, так что региональные и социальные различия становились менее резкими. С триумфом телевидения политика также стала все больше зависеть от этого средства коммуникации. То, что можно было увидеть по телевизору, оказывало гораздо большее воздействие, чем то, что можно было лишь передать словами. В результате телевидение быстро стало средством холодной войны, поскольку телестудии ГДР вещали и на Запад, а западногерманские – и на Восток, но в этом соревновании западногерманское телевидение быстро победило[70].
68
Rolf Becker: Die neue Gartenlaube. Über die deutsche Rundfunk-Illustrierte «Hör Zu» // Der Monat 12 (1959), H. 133. S. 52–58, цит. по: Schildt, Moderne Zeiten. S. 133.
69
Schildt/Siegfried, Deutsche Kulturgeschichte. S. 108–120; Walter Uka: Modernisierung im Wiederaufbau oder Restauration? Der bundesdeutsche Film der fünfziger Jahre // Faulstich (Hg.), Kultur der fünfziger Jahre. S. 71–89; Kaschuba, Der deutsche Heimatfilm.
70
Hickethier, Geschichte des deutschen Fernsehens. S. 68–94; Schildt, Moderne Zeiten. S. 262–305.