Политика правительства Аденауэра также характеризовалась подобными противоречиями. Поощрение многодетной семьи и роли домохозяйки для замужней женщины было в центре многочисленных законодательных мер, но все равно уровень жизни в семьях с тремя детьми в 1960 году не достигал даже двух третей от уровня бездетной пары. Принцип равноправия мужчин и женщин, закрепленный в Конституции, – одно из самых замечательных новшеств конституционного законодательства – столкнулся с социальной реальностью, которая была далека от таких стандартов. В конце концов наиболее дискриминационные нормы были отклонены Федеральным конституционным судом как противоречащие Конституции, например исключительное право мужчины принимать решения касательно работы женщины или в вопросах собственности. С принятием Закона о равных правах 1957 года дальнейшие привилегии мужчин были отменены – с другой стороны, идея «естественного разделения функций» между мужчиной и женщиной осталась, и работа замужних женщин по найму по-прежнему разрешалась только при условии, что она совместима с обязанностями женщины в браке и семье[74]. Здесь намечались очень фундаментальные сдвиги, которые начали ставить под сомнение те модели брака – жена домохозяйка, муж зарабатывает деньги, семья нуклеарная, а воспитание детей преимущественно осуществляет женщина, – которые закреплялись со времен промышленной революции. По мере того как мир труда менялся и доля тяжелого физического труда уменьшалась в пользу офисной работы и в то же время часть традиционного труда домохозяйки все больше облегчалась машинами, менялись также гендерные роли и представления о семье.
Скачок благосостояния в 1950‑х годах происходил аналогичным образом в других странах Западной Европы, но с различиями в скорости и начальном уровне. В 1950 году было только три богатых государства (согласно подсчетам, которые делят европейские государства на четыре группы по валовому внутреннему продукту на душу населения): Дания, Швеция и Швейцария. Западная Германия следовала в третьей группе, примерно на одном уровне с Финляндией, Францией и Австрией. Пятнадцать лет спустя Западная Германия, как и большинство крупных западноевропейских государств, относилась ко второй группе, и только в 1985 году – к первой. Развитие возможностей потребления также следовало этой структуре, причем элементы общества потребления возникли в Великобритании гораздо раньше, чем, например, во Франции или Западной Германии. Однако во всех странах скачок в благосостоянии воспринимался, прежде всего, как событие, характерное для конкретной страны, а также, в первую очередь, как собственная заслуга нации[75]. Влияние экономического подъема на отдельные социальные слои было очень разным. Ведь, несмотря на значительный рост реального дохода, различия в доходах и богатстве изменились незначительно. Если разделить население на пять равных групп (от самых богатых до самых бедных), то в 1950 году члены самой богатой группы имели 45 процентов общего дохода, а самой бедной – 5 процентов. К 1985 году этот дисбаланс изменился незначительно: самые богатые теперь имели 42 процента, самые бедные – 7 процентов, хотя это тоже не германская особенность; Западная Германия в этом отношении находилась примерно в середине Западной Европы. Различия в богатстве были более серьезными: в начале 1960‑х годов два самых богатых процента населения Западной Германии владели 70 процентами производственных активов, то есть компаний, заводов и т. д., и 20 процентами совокупного национального богатства. Только с точки зрения доходов различия начали несколько уменьшаться, начиная с 1970‑х годов; различия между рабочим классом и средним классом несколько сократились, но разрыв с верхними доходами не уменьшился.
74
Moeller, Geschützte Mütter. S. 69 ff.; Reich-Hilweg, Männer und Frauen. S. 13–37; Niehuss, Familie. S. 214–226.