— Вот это, я понимаю, гриффиндорец… — выговорил Сириус.
— Кричер пытался удержать меч, — сказал домовик, объявившись рядом, — но не смог. Не хватило сил, потому что…
— Да отстань ты! Гермиона, идем! — рявкнул Блэк. — Кричер, почему домовики до сих пор не в бою? Поди дай им пинка!
Фестралы и гиппогрифы с кентаврами вынудили Пожирателей отступать в замок, и это было скверно: на открытом пространстве легче сражаться…
«Я не успеваю, — думала я, отбиваясь от каждого, кто попадался мне на глаза, — я не достаточно выстрая! Но я могу сбежать, а они…»
И тут, наконец-то, атаковали домовики. Видимо, Добби потребовалось много времени, чтобы их убедить даже после моей речи, но когда явился старик Кричер, настоящий домовик, защищающий истинного хозяина…
Они хлынули волной, и это было жутко. Такие маленькие создания, владеющие мощной магией… Их тоже убивали: бедные кухонные слуги не умели сражаться, но скольких Пожирателей они положили!
Волдеморт теперь дрался с МакГонаггал, Слагхорном и Кингсли, со всеми сразу, и в его лице была холодная ненависть, а они метались вокруг него, пригибаясь, не в силах его прикончить…
Беллатриса тоже ещё сражалась, шагах в пятидесяти от Волдеморта, тоже с троими — Луной, Джинни и мной, и она была чертовски сильна. А девчонки мешали мне, я упустила уже две возможности пришибить эту гадину!
И едва успела закрыться от ее атаки…
Кто-то крепко взял меня сзади за талию.
— Держите щит, — произнес знакомый голос. — Не теряйте темпа.
Кровь и серебро, не пробьешься, тварь! Серебра больше, потому что мы оба живы, и это его рука сейчас держит меня, разворачивая, чтобы пропустить очередное заклинание…
— Вот, хорошо. А теперь просто следуйте за мной, не вмешивайтесь. Чувствуете?.. Два-три-четыре… Два-три-четыре…
Я даже заклинаний тех не знаю, которыми он бьет по Беллатрисе, это что-то… «Вам еще рано знать, Грейнджер», — скажет он потом. Если будет это «потом»!
Будет! Непременно будет! И раз сейчас я — его щит, то давлю на Беллатрису, как могу, и ее защита слабеет, и она мажет по нам…
— Предатель! Предатель! — слышу я ее яростный крик.
Даже вдвоем нам не хватает сил. Я недостаточно опытна, а он едва стоит на ногах…
«Два-три-четыре… ошибся — импровизируй!» — вспоминаю я и собираю все силы.
Щит — тоже оружие.
Беллатрису впечатывает в стену серебряной стеной с алыми всполохами. А теперь, пока она приходит в себя… Нет, не Авада. Не мои цвета.
— Сектумсемпра! — если ударить с двух рук, голова гарантированно отвалится.
Я отворачиваюсь, уткнувшись в его грудь, но не забывая держать щит, и мы оба оседаем на пол, и тут неизвестная сила вздергивает нас в воздух…
Последнее, что я помню — яростный вопль Волдеморта, лишившегося вернейшей из слуг.
17
— Гермиона, ты жива? — взмыленный Сириус похлопал меня по щекам. — Этого не спрашиваю, он живучий, как… как…
— Сказывается недостаток образования, — ядовито сказал ему Снейп. — Даже сравнения подобрать не можешь, невежда!
— Кричер может идти воевать? — деловито спросил домовик, получил дозволение и улетучился.
— Я ему велел вас выдернуть, — сказал Сириус. — Это было… Если б я не знал, что идет бой, подумал бы, что вы танцуете. Раз-два, поворот, Авада… Чертовски красиво!
— Авады вроде не было, — сказала я и схватилась за руку Снейпа. — Только…
— Ну да.
— А Гарри?
— Жив и здоров. В отличие от Волдеморта, тот спекся.
— И с кем тогда Кричер воевать помчался? — не поняла я.
— Да там недобитков полно, их хотя бы переловить надо, — серьезно ответил Сириус. — Великаны, опять же… Вы как, в порядке? Я тогда пойду, там надо руководить, потому что бардак страшный!
— Руководить? Блэк? Я точно на том свете, — не удержался Снейп.
— Если ты забыл, — сказал ему Сириус, — мой предок был директором Хогвартса! Съел?
— Я зато знаю, за что тебя Линн Говард на шестом курсе отшила, — с милой улыбкой ответил тот. — Сказать? Грейнджер будет интересно…
— Все, брейк! — поднял руки Сириус и снова посерьезнел. — В самом деле, мне нужно идти. Как оклемаетесь, спускайтесь.
— Сириус, но… — начала я, а он перебил:
— Да никто не понял, что вообще произошло. Если кому-то и померещился Снейп, то… за призрака приняли, наверно. Гарри же сказал, что он мертв, окончательно и бесповоротно!