Герок вошёл в чертог, всё было так, каким они увидели его в первый раз, те же скелеты на полу, тот же стол, пустые полки, и каменный продолговатый столб, а на нём лежал тот самый диск, в котором Урсалана запечатала свою душу.
— Добрался таки, — услышал Герок мелодичный голос. Урсалана стояла возле большой арки, откуда наблюдала за битвой. — До чего же унылое зрелище, я пошла на него ради развлечения, думала будет забавно, как в старые славные времена. Но ничего интересного, — она вздохнула. — Что ж, хотя бы наслажусь чувством отчаяния, оно просто ласкает мою душу, — и засмеялась.
Герок подошёл к ней и дотронулся мечом до Урсаланы, меч прошёл сквозь неё.
— Ты ещё призрак.
— Не призрак, а бестелесное создание, — она повернулась к нему, явив прекрасный лик. — Ты не увидишь моего тела, когда я обрету его, практически весь ваш грязный мерзкий ничтожный род уже будет мёртв. А начну я с тебя.
Не успел Герок опомниться, как чертог буквально заполонили проклятые, они бросились на Герока, а тот принялся истреблять их.
— Я чувствую твою ярость Герок, — красивый голос Урсаланы звучал как изысканный хрусталь. — Я чувствую её, отдайся ей, позабавь меня перед смертью.
Как Герок не крепился, красная пелена ярости затмила его разум и опустилась на глаза. Издав дикий крик Герок, принялся крушить всё на своём пути, он размашисто рубил проклятых с такой силой, что от их тел отлетали куски плоти и костей, а те прибывали и прибывали, а Урсалана счастливо смеялась, глядя на агонию армии людей и орков которых вот-вот поглотит тёмная масса порождений тьмы.
Глава 29
— В загробном мире воздают по заслугам живого. Никто не знает, что ждёт нас после смерти, и лишь наши поступки определяют…
— Закрой поганый рот, всё что я делал, делал потому что хотел так поступать. А что ждёт меня после смерти, через мгновение узнаю.
Стоял нестерпимый зной, в такую жару не стоит высовывать под палящее солнце, не то что ходить под его лучами в тяжёлых доспехах. Над полем битвы сущее пекло, солнце жарило так, что от раскалённого воздуха першило в горле. Стояла пелена пыли, песок подхватываемый ветром замысловато кружился в вихре, небольшие завитки смерча проскальзывали между дерущимися и тотчас исчезали. Земля буквально горела под ногами, она в самом деле горела. Когда проклятые стали наседать и их орда перевалила через вал и частокол, последние выстрелы катапульт были заряжены глиняными чанами с горящей смолой. Огонь, попав на сухую траву, быстро распространился по равнине и пошёл в сторону наступающих проклятых, но это нисколько не задержало порождение тьмы, они продолжали рваться в бой, даже если горели. Так пламя разгорающегося пожара перекинулось и на лагерь Эйнгеля. Уже стена огня, жадно ревущая, поглощающая на своём пути и живых и мёртвых, неуклонно распространялась во все стороны. Поле битвы помимо пыли заволокло ещё удушливым дымом, запахом палёной плоти и едкой гарью горящей земли, и всё это не могло перебить смрада исходящего от мёртвых тел проклятых. Оставшиеся живые бились на пределе своих сил, орда проклятых неуклонно давило оставшиеся войска людей и орков.
Проклятые уже взяли в кольцо Эйнгеля и тех, кто сплотился вокруг него. На Мордрука наседали проклятые, Ланн уже схватил в руки меч, их много валялось под ногами, оружие павших воинов, и отбивался от порождений тьмы как мог. Он отрубал руки тянущееся к нему, и подрубал ноги, скашивая проклятых. Мордрук отбив очередную атаку не успел выкрикнуть заклятие и трое проклятых навалились на него.