— Дед, дед! — довольно орал мальчишка со всех ног несясь к ставшему уже родным заброшенному дому. — Дед сегодня у нас опять будет мясо!
Старик сидел возле дома, он соорудил небольшую лавчонку на которой коротал дни. Вот уже как год они вдвоём жили в этом лесу. Старая заброшенная хижина малость изменилась, теперь она уже не была такой заброшенной, кое-как деду с Героком удалось подлатать крышу, заделали дыры и щели в стенах и соорудили печь, стало куда теплее. Они сумели пережить зиму, и поэтому дед верил, что и дальше смогут прожить. Дед умышленно не селился в городе, прекрасно зная, какая судьба ждала бы их там. Среди равнодушных людей, где могут предать и продать, обмануть, их бы ждало лишь одно разочарование и горе. И кому нужны двое скитальцев? Они обрекли бы себя на попрошайничество и бродяжничество, а нищих в Тромбе и так хватает, а как известно безнадёжность, голод и отчаяние толкают человека на преступление. Им бы пришлось воровать, а с ворами стража города обращалась весьма сурово, либо отрубали руку, либо если ты молод и силён отправляли на шахты, что равносильно смертному приговору. Впрочем, это не мешало ворам процветать и совершенствовать своё мастерство. Что до старика, то он был уверен в том, что и в лесу можно прожить неплохо, они уже привыкли к одинокой жизни, и не зачем им выходить в город. По крайне мере лишний раз.
— Дед! — Герок запыхался, подбежав к старику он упал на колени, в руке держал мелких рыбёшек нанизанных через жабры на пруток, а на плече у него висела мёртвая змея. Мальчишка поднял голову, он улыбался и был горд собой. — Смотри дед, сегодня у нас будет настоящий пир!
— Да внучок, постарался ты на славу, — довольно хихикнул старик, в предвкушении облизнул губы. — Славная, славная добыча.
Эту змею старик расценивал прямо таки как подарок небес, ему стол из трав да лягушек порядком приелся, а змеи которых добывал Герок были редким дополнением к их рациону. Дед взял змею, похвально потрепал мальчишку за щеку.
— Мы поджарим её на угольках, добавим травки для вкуса, — бормотал себе под нос старик. — О тени заблудших душ, ни какой травы, она лишь испортит вкус мяса, просто мясо, жареное мясо.
Уже наступал вечер, звёзды тусклыми точками на небосклоне робко напоминали о себе, костёр перед домом едва горел, зато угли были жаркими, над ними на палочках готовилась змея добытая ранее Героком. Дед терпеливо поворачивал куски мяса, давая им как следует прожариться, это была уже вторая порция, первую уплетал внук. Наконец дед решил что хватит и вытащил ужин себе. Осторожно откусил, зубы не те, да и осталось их мало, и зажмурившись, стал причмокивая поедать столь вкусную трапезу.
— Дед, а почему мы всё же не переберёмся поближе к городу?
Старик нахмурился, в который раз Герок заводил этот разговор — Нам там не место внучек.
— Но там живут такие же люди как мы.
— Не такие, нам и тут не плохо живётся.
— А разве там жилось бы хуже? — не унимался внук.
— Да, там в городе пришлось бы побираться, и даже вот этого дома, — дед протянул руку в сторону их убежища, — у нас бы не было, нам пришлось бы жить на улице, в грязи, и даже кусок хлеба для нас был бы непозволительной роскошью.
Герок молчал, последние слова старик выдал весьма сердитым тоном, но упрямый нрав Герока, что стал проявляться благодаря жизни отшельника в лесу, всё же заставил его произнести — Мы и тут не едим хлеба.
При этих словах старик вздохнул, что правда то правда, хлеба они вообще не видели. О как мечтал старик о хлебе, румяном, только что из печи, корочка хрустящая, тёплая, она начинала таять едва ты клал её в рот. Что ещё так страстно мог желать землепашец.
Он посмотрел на мальчишку, тот сидел насупившись, тогда старик ласково, как только мог произнёс — Хорошо Герок, мы сходим с тобой в город, когда будет что продать.
Герок тотчас переменился в лице, он заметно повеселел — Правда?
Дед кивнул — Конечно, я хоть раз тебя обманывал? У нас скопилась кожа змей, их можно неплохо продать, можно и пару вязанок дров прихватить, тоже пойдут в дело. Думаю, через пару дней мы отправимся в город, заодно узнаем новые вести.
Герок довольный заулыбался, наконец-то хоть какие перемены в его однообразной жизни.