— Угу. Денег надо? — спросил он, протягивая ей кошелёк. — Я принёс, на сопутствующие траты, материалы, и ингредиенты. И стаканчик аэдирского меда после работы.
— Это очень пригодится — она, не чинясь, приняла мешочек. — Над такой темой я в охотку потружусь и без дополнительной мотивации, но эти деньги упростят многое, — она подозрительно поглядела на него. — На моей памяти, ты единственный заказчик, из которого не надо выбивать фонды. Сам выдаёшь, и без просьбы, даже странно.
— Ну, это всего лишь деньги, — махнул рукой Кьелл. — Увлеченные люди о них часто забывают, а ты уже заметно увлеклась нашим маленьким исследовательским проектом.
«Чем больше у тебя будет мелочи на расходы, тем эффективнее ты будешь работать. Чем эффективнее ты будешь работать, тем выше вероятность, что ты выдашь-таки мне рабочую лазпушку класса ‘анти-титан’, или что-то вроде. Чем лучше будет работать эта фиговина, тем вероятнее, что я заборю Эотаса, и что весь мир, а главное, самая дорогая для меня его часть — Онеказа, — будут в безопасности. В доме, который построил Джек,” улыбнулся своим думам бледный эльф. «Тут только дурак жадиться станет.»
— Да, будь готов в определённый момент освободить для меня каюту на своём корабле, — добавила Идвин. — Некоторые аспекты создания твоего «оружия победы», как ты говоришь, потребуют работы в поле.
— Планируем заранее, это хорошо, — усмехнулся Кьелл. — Кают у меня пока что больше, чем разумных, оставлю за тобой одну. Может, войдешь во вкус и не захочешь бросать жизнь моряка, — он подмигнул соотечественнице.
— Это вряд ли, — мыслями Идвин явно уже закопалась в исследования. — До встречи через две недели, Кьелл.
— Бывай, Идвин.
Он оставил погруженную в мысли ученую и двинулся в Королевскую Бухту. Впереди был долгий день.
***
Желудок, большой и крайне плотно населённый район Некетаки, встретил Кьелла и компанию не слишком ласково. В прошлый поход по городу гламфеллен предпочёл обойти эти трущобы, но сегодня его миссия вела его именно сюда. На двух эльфов, человека, дварфа, и годлайка отовсюду глядела кричащая, вопиющая бедность. Гнилое дерево и крошащийся камень, редкое проржавелое железо и пятна плесени — они, казалось, попали в некое царство энтропии, где разложение презрительно господствует над попытками обновления. Здания Желудка угнездились на многочисленных платформах, опирающихся на каменные колонны и соединенных подвесными мостами — можно сказать, весь район находился, буквально, в подвешенном состоянии.
Живущие здесь ропару, члены касты бедняков племен Хуана, занимались своими делами — одни трудились, неся куда-то ящики, мешки, и ёмкости с водой, другие щепили лучину для очагов и пытались подновить свои скромные обиталища. Множество сидело на обочине, попрошайничая либо просто сидя с протянутой рукой. Но самая большая группа рылась в огромной горе мусора, прилегающей к одной из стен района. Они то и дело что-то выуживали из этой гигантской кучи разлагающихся отходов, и уносили прочь, старательно прикрывая руками.
«Они еду там ищут,” осенило Кьелла. "И что-то находят ведь, бедолаги.» Тут и там из-за углов выглядывали лохматые детские и подростковые головенки, настороженно блестя глазами.
«Да это не просто трущобы, а какие-то адские фавелы,” пораженно подумал гламфеллен. ”Аж не верится, что здесь все взаправду, так и хочется поискать глазами щели в декорациях и съемочную группу.»
— Так, народ, — хрипло произнёс он. — Всем стоять и открывать рюкзаки, мешки, и сумки. Сегодня у нас бессмысленный, ни на что не влияющий, и начатый из эгоистичных побуждений аттракцион благотворительности, а именно, добываем всю, что с собой принесли, еду, и раздаем её детям. Да, никому это не поможет в перспективе, но я сейчас умираю со стыда, так как съел сегодня плотный и сытный завтрак, а они, скорее всего — ничего, — он выудил из вещмешка половину сушеной рыбины, и, продемонстрировав её ближайшему мелкому аумауа, поманил его жестом.
Пацаненок осторожно подошёл, и открыл было рот, чтобы что-то спросить, но Кьелл просто шагнул вперёд и вложил рыбу в его худую ладошку. Тот, неверяще глянув на закуску, вцепился в неё зубами.
Компаньоны, глядя, на это, тоже принялись добывать из своей поклажи еду, и протягивать её подходящим к ним детям. Те брали, кто молча, кто со словами благодарности, и отходили. Кто-то тут же запихивал выданное в рот, другие делили свои порции на куски и передавали другим маленьким аумауа. Еда быстро закончилась, и Кьелл махнул своим рукой, призывая продолжать движение. Стайка малолетних аумауа, убедившаяся в доброжелательности чужеземцев плюс Текеху, увязалась за ними. Тощие, но по-детски непосредственные и бойкие, они удивлённо ахали, указывая пальцами на необычно выглядящего морского годлайка, просили широкоплечего Константена или рослого Эдера «покатать», а Алота — показать что-нибудь магическое. С последним им было легче всего — аэдирец, добродушно усмехаясь, в ответ на просьбы запросто перекатывал из ладони в ладонь сгусток магического пламени, или творил простенькие иллюзии.
«Я напророчил ему карьеру фокусника,” усмехнулся гламфеллен. «И вот, он уже начинает с благотворительных перфомансов. Осталось найти ему толкового импресарио, ага.»
А ещё Эдер и Алот, почему-то украдкой, совали мелким монетки. Бледный эльф только вздохнул на это проявление ненужной скромности, но тут его внимание привлекли некие крики и шум впереди.
— Так, — сумрачно сказал он, — прекращаем тайную раздачу монет малышне. Быстро выдали всем неохваченным по скайту или феннингу, и двигаем вон к той заварушке.
Причиной шума оказалась черноволосая и желтокожая аумауа, кричащая, молящая, и сквернословящая. Она о чем-то упрашивала высокого, прилично одетого матару; длинный и сухощавый мужчина, которого два других матару волокли прочь, успокаивал её, но и сам выглядел раздавленным безнадегой. Матару швырнули его в клетку ржавого лифта, захлопнули дверь, и закрутили ворот, спуская клетку вниз. Черноволосая аумауа в сердцах плюнула, и, понурившись, направилась прочь, почти не глядя, куда идёт. Из её глаз текли злые слезы. Кьелл заступил ей дорогу.
— Постой, добрая женщина. Расскажи, пожалуйста, что у тебя за беда случилась.
Та вздрогнула, едва не врезавшись в бледного эльфа. Ей понадобилась пара секунд, чтобы сфокусировать на нем помутневшие от горя глаза, и понять его просьбу.
— Моего Ботаро сбросили в Старый Город, — безразлично ответила она. — Это — верная смерть. Чудовища, что там обитают, сожрут и сильного воина.
— Ботаро — твой…
— Он отец моих пятерых детей, — женщина отвечала все так же без эмоций. — Мы живём… жили вместе.
«Свободные отношения как стиль жизни не выдержали проверки бедностью,” отрешенно подумал гламфеллен. «Я бы порадовался своей правоте на этот счёт, но то, что эта вот многодетная мать только что стала многодетной матерью-одиночкой, несколько отбивает желание злорадствовать.»
— Я — Кьелл Лофгрен. Как тебя зовут? — ему почти не требовалось поднимать голову, чтобы смотреть ей в глаза. Сутулость и истощение делали её ненамного больше среднего человека.
— Биха. Что тебе нужно от меня, Кьелл Лофгрен? У меня ничего нет. То последнее, что было, — она с неожиданной злостью уставилась на матару у клетки-лифта, — уже отняли.
— Знаешь, Биха, — задумчиво сказал гламфеллен. — Я хочу попробовать тебе помочь. Ты мне позволишь? Мне очень жаль тебя и твою семью. С Ботаро точно все кончено, или, может, у него есть шанс? — женщина уставилась на него со смесью недоверия и надежды.
— Он мог спрятаться. Переждать, укрыться. Они сбегаются к опускающейся клетке, но не всегда, — пробормотала она с нарождающейся надеждой в голосе. — Спаси его, Кьелл, прошу.
— Он не заключен там, в Старом Городе? Если удастся его вытащить, не случится так, что его просто сбросят обратно?