- О чем ты, собрат? - с легким беспокойством спросил Жэнь Цзяньнань. Сяо-Фань с трудом подавил невольный смешок - слова и действия его названного брата выглядели прелюдией к ограблению, для тех, кто не знал их подтекста.
- Об игре дуэтом, - не стал запираться Сяо Фу. Он воткнул меч в землю, снял с плеч цинь, и, усевшись рядом с Цзяньнанем, устроил струнный инструмент на коленях. - Сейчас, я сыграю для тебя первый и третий куплеты “Счастливой жизни на реках и озерах”, и отвечу на все твои вопросы о них. После, ты сделаешь для меня то же самое, с вторым и четвертым куплетами. Затем, мы сыграем вместе: ты возьмешь на себя партию для циня, а я - для флейты сяо. Согласен ли ты на такое? - глядя в широко раскрытые глаза Жэнь Цзяньнаня, полные непонимания, молодой мужчина все же расщедрился на подробности, рассказав о наследии своей семьи, и многих безуспешных попытках его восстановить.
- Это… невероятно! Это исполнение всех моих надежд! - воскликнул наследник Дома Оружейников, вскочив на ноги. - Я и не мечтал поучиться у такого опытного музыканта, как вы, старший брат Фу! Конечно же, я приму ваши наставления, и помогу вам в меру своих скромных сил, - дрожа от нетерпения, он шевельнулся было в намерении усесться обратно, но замер посреди движения, и обратился к третьему ученику Уся-цзы:
- Благодарю тебя от всего сердца, Сяо-Фань. Я знаю, именно ты устроил нашу встречу - я помню наш прошлый разговор, и твое упоминание старшего брата Фу. Не знаю как, но я обязательно отблагодарю тебя, - широко улыбаясь, он коротко поклонился.
- Сочтемся, Цзяньнань, - ответил на его улыбку Ван Фань. - А сейчас, умерь свой пыл, и слушай моего названного брата.
- Конечно, - поспешно кивнул его собеседник, и плюхнулся обратно на свой камень. - Начнем, старший брат Фу!
***
Совместная игра двух любителей музыки затянулась много дольше ожидаемого - прошло более трех часов, и солнце устремило свой бег по небосклону в сторону заката. Теплые лучи светила запутывались в кронах дубов и кленов, чьи ветви и листья шевелил прохладный ветерок, а птицы, словно вознамерившись петь громче и веселей под аккомпанемент циня и флейты сяо, вовсю разводили свои трели. Безмятежная красота природы поначалу сподвигла Сяо-Фаня на долгую медитацию, совмещенную с практикой техник развития. Позже, устав от сидения на месте, он немного пофехтовал с Фу Цзяньханем, тренируясь с ним в Девяти Мечах Одиночества, и с Цзин Цзи, изучая сабельные техники. Затем он, вместе с Ши Янь, долго развлекался бросанием в цель не самых обычных снарядов - медных монет, практикуя технику тайного оружия семейства Юэ. В один момент, Ши Янь, хитро улыбаясь, перевела свой монетный обстрел на дальнее от их поляны дерево, и с невинным видом попросила помощи Ван Фаня в возвращении медяков. Закончив с извлечением денег из древесной коры, юноша и девушка укрылись за ближайшим кустом, и немного понежились в объятиях друг друга. Именно в тот момент, когда они в очередной раз увлеченно целовались, нежданный и нежеланный гость явился на этот дружеский вечер музыки и отдыха.
Поначалу, когда Ши Янь болезненно куснула Ван Фаня за губу, он лишь удивился неожиданной игривости любимой. Но мгновение спустя, заметив полную неподвижность и неестественное напряжение тела девушки, третий ученик Уся-цзы нешуточно обеспокоился. Он положил руку на пульс подруги, и собирался было спросить ее, что вызвало ее плохое самочувствие, как и сам ощутил его причину. Точнее говоря, Сяо-Фань ее услышал.
Новые звуки вплелись в плавную мелодию циня и флейты сяо, звуки резкие и немузыкальные. Некий неизвестный мужчина смеялся, громко и басовито, и его смех нарушал течение музыки, превращая ее в неприятный шум, вызывающий головную боль и сбивающий с толку. Рокот и переливы смеха были, без сомнения, наполнены враждебной внутренней энергией, и словно подчиняли себе музыку Сяо Фу и Жэнь Цзяньнаня, превращая ее в оружие, направленное против всех вокруг.
- Брат! Цзяньнань! Остановитесь! - рявкнул Ван Фань, поспешно применяя на вспотевшую и мелко дышащую Ши Янь акупунктурную технику, что должна была замедлить ток энергии в меридианах девушки.
Лишь только он нажал пальцем на последнюю точку, очередной всплеск хохота пронзил его руку внезапной судорогой, заставив ее дернуться в сторону, и юноша порадовался, что успел завершить технику. Он с трудом поднялся на ноги, готовый силой прекратить музыку, что превратилась в какофонию, но этого не понадобилось - флейта и цинь стихли. Следом умолк и смех. Сяо-Фань помог подняться подруге, и, бережно поддерживая Ши Янь, медленно повел ее к остальным. Именно из-за неспешности их продвижения, юноша и девушка прибыли на поляну после того, как их враг явил себя.
Презрительно кривясь, мужчина огромного роста стоял неподалеку от Гу Юэсюаня с соратниками. Его окружал целый отряд бритоголовых юношей, наряженных в оранжевые одежды, и вооруженных тяжелыми булавами. Здоровяк отличался от своих приспешников не только богатырской статью - его волосы, черные и кудрявые, спускались до плеч, частью удерживаемые на макушке золоченой заколкой, что формой напоминала петушиный гребень. Усы и бородка неизвестного были аккуратно подстрижены, а черты лица - правильны, и вызывали бы приязнь, не выражай они такого количества высокомерия.
- Почему вы напали на нас, старший? - голос Юэсюаня был ровен и вежлив, но Ван Фань, хорошо изучивший своего старшего за годы совместного ученичества, ясно видел: молодой воитель порядком разозлен, и с трудом сдерживает свою ярость.
- Напал? - насмешливо откликнулся могучий незнакомец. Речь его, отрывистая и глухая, выдавала чужеземное происхождение, вкупе с его одеждой, и обликом бритых молодчиков.
- Стоит льву рыкнуть разок, и овцы трясутся от страха, - презрительно продолжил он. - Много чести для вас, юнцы, быть моими соперниками. Напади я взаправду, и ваши души отправились бы на перерождение, слабаки.
- Может быть, столь усердно и продолжительно рыкающий лев осчастливит меня, показав свои несомненно могучие клыки и когти? - медленно заговорил Сяо-Фань. Он помог подруге сесть в удобном месте - у корней разлапистого дуба, с противоположной от неведомых чужеземцев стороны, и направился прямо к чужеземному гиганту.
- Возможно, я не соперник вам, старший, - презрение, с которым он выплюнул это уважительное обращение, было достойно самых грязных ругательств, - но я все же жажду ощутить всю разницу между нашими умениями. Или же этот лев предпочитает лишь рычать из-за чужих спин? - яду в голосе юноши хватило бы на сотню гадюк. Он более не скрывал отвращения и злобы - боль Ши Янь пробудила в Ван Фане глухое бешенство, требующее не медля наказать глупца, обидевшего любимую.
- Может, он и не лев вовсе? - прошипел он сквозь зубы. - Крысы ведь тоже могут громко пищать, а уж нападать исподтишка они истинные мастера.
- Глупый мальчишка, - снисходительно рассмеялся незнакомец. - Чтобы я, Гата-лама, опускался до какого-то безымянного ничтожества? Да скорее…
Он не договорил очередное свое оскорбление, поспешно подаваясь назад. Острие меча Сяо-Фаня, возникшее словно из ниоткуда, стремительным росчерком пересекло то место, где мгновения назад находилось горло чужеземца. Горсть черных волосков, медленно кружась, опускалась вниз - примененный третьим учеником Уся-цзы прием “полет небесного духа” чудом не обезглавил монаха по имени Гата, вместо этого укоротив его бороду на пару-тройку фэней[1].
- Смерти ищешь, юнец? - прорычал лама. - Так я ее…
Вновь запнувшись на полуслове, он отступил, с трудом уклоняясь от свистящего стального шквала, которым обратился меч Ван Фаня. Младшие монахи, воздев свои булавы, бросились на помощь Гата, но попятились, встреченные вихрем непрерывных атак. Юный воитель сражался в полном окружении, и теснил своих противников - холодная ярость побудила его высвободить всю мощь легендарного стиля Девяти Мечей Одиночества.
Плотная толпа монахов скучилась еще больше - соратники Сяо-Фаня вступили в бой, сражая чужеземцев и оттесняя их назад. Гу Юэсюань шел во главе своих товарищей по оружию, сметая врага могучими ударами. Цзин Цзи, бледный и злобно скалящийся, не отставал от него, нещадно рубя направо и налево, и щедро рассыпая в разные стороны оружейные техники ци. Вэй Цзылин двигалась скупо и осторожно, но каждое ее прикосновение повергало на землю очередного чужеземного монаха. Кончики ее пальцев темнели, сочась смертоносной ци Искусства Тысячи Пауков. Фу Цзяньхань двигался с небрежной легкостью, и его меч бесплотным духом проникал сквозь все попытки врагов защититься, сражая их одного за другим. Постепенно, монахи откатились назад, и четверо товарищей встали рядом с Ван Фанем. Тот остановился, тяжело дыша; замер в неподвижности и Гата, удивленный данным ему отпором.