- Где твои родители, А Фань? - спросил мальчика Уся-цзы, и тот пересказал ему свою грустную историю. Но даже неприятные воспоминания не заставили Ван Фаня приуныть - больно уж хорош был этот день.
- Бедный мальчик, - с грустью ответил на его рассказ мудрец. - Я уверен, после перерождения твою семью ожидает счастливая судьба.
- Спасибо, мудрец, - ответил он, и, не сдержав свое любопытство, спросил, блестя глазами: - А чем занимаетесь вы?
- Я всего лишь старый человек, вышедший на покой, - благожелательно ответил тот. - У меня лишь одно занятие сейчас - помощь моим ученикам в поиске их пути, и только.
- Вы - даос? - спросил мальчик, и, не дожидаясь ответа на свой вопрос, увлеченно продолжил: - Вам, наверное, ведом секрет бессмертия?
- Нет, что ты, - засмеялся Уся-цзы. - Пусть учение секты Сяояо и родственно даосскому и буддистскому, я не принадлежу ни к одному из этих религиозных течений. И, конечно же, я не бессмертен. Но ветхое вместилище моего духа все еще бодро и здраво, и я надеюсь прожить достаточно, чтобы увидеть учеников моих учеников.
- Секта Сяояо? - любопытство Ван Фаня все разгоралось, питаемое подбрасываемыми в него ответами Уся-цзы, словно пламя - поленьями. - Расскажите мне про нее, мудрец, пожалуйста.
- В прошлом, моя секта была знаменита на всю Поднебесную, - с готовностью начал тот. - Боевые искусства Сяояо были первыми в мире. Например, - он хитро поглядел на идущего рядом мальчика, - Искусство Отсутствия Формы позволяло мгновенно изучить любой боевой прием, достаточно было увидеть его один раз. Искусство Вечной Молодости одаряло своего практика бесконечно длящейся юностью, - он притворно закряхтел, - но его я, как видишь, не изучил. Искусство Символа Жизни и Смерти, самое могущественное из искусств тайного оружия, позволяло поразить любого врага, и мало кто мог устоять перед его практиками, - он посмотрел в загоревшиеся глаза своего юного собеседника, и продолжил, с все той же хитрой улыбочкой. - Но большая часть этих знаний была утрачена - многие несчастья постигли мою секту, несомые как внешним врагом, так и внутренним разладом.
- Кое-какие знания все же остались от былых богатств, - глянул он на поникшее лицо Ван Фаня, - и именно их я передаю своим ученикам. Эти знания, - он торжественно воздел палец к небу, - и мои наставления, вместе с их талантами, уже сделали моего старшего ученика известным среди вольного люда, странствующего по рекам и озерам[7], и вскоре принесут известность его младшему брату по учебе.
- Ваше боевое искусство, наверное, несравненно, мудрец? - спросил приободрившийся мальчик. Уся-цзы не успел ответить на его вопрос - их беседу прервали самым неожиданным и неприятным образом.
- Ты хочешь посмотреть на несравненные боевые искусства, мелкий вонючка? - раздался тягучий и враждебный голос из-за поворота дороги. - Ты можешь их увидеть, если вы со стариком не будете достаточно щедры.
Им навстречу вышли шестеро мужчин, выглядящих опасно и недружелюбно. Двое из них держали ладони на рукоятях сабель, один поигрывал длинным ножом, еще двое удерживали увесистые дубины. Последний был безоружен, но ему, гиганту более чем вдвое выше Ван Фаня ростом, и не нужно было оружие, чтобы выглядеть грозно. Мальчик инстинктивно попятился, весь напружинившись - он готов был задать стрекача, если эта возможная угроза жизни перерастет в явную опасность. Его спутник остановился, спокойно глядя на бандитов.
- Ты идешь по моей дороге, старик, и мимо моих деревьев, - презрительно кривясь, выдал огромный мужчина, с хрустом разминая кулаки. Меховая безрукавка не скрывала его могучих мышц, валунами перекатывающихся под кожей, а пересеченное уродливым шрамом лицо было жёстким и грубым. - Дышишь моим воздухом. Ты мне должен теперь. Плати. Всего, что у тебя есть, хватит.
- Я всего лишь бедный старый человек, - примирительно ответил Уся-цзы. Он не выказывал ни малейшей опаски, глядя на громадного разбойника, и на его вооруженных сообщников. - Все, что есть у меня - немного еды для нас с ребенком. Если вы голодны, мы можем поделиться с вами, - он положил ладонь на суму с едой, висящую у него на плече.
- Ты врешь мне, старый глупец, - зло оскалился бандитский вожак. - Ты одет в отличный сычуаньский шелк. Ни за что не поверю, что у тебя не найдётся при себе серебра или золота.
- Но это и правда так, - с улыбкой развел руками старик. - Я не взял с собой ни единого медяка.
- Ты надоел мне, старый дурак, - бросил разбойник. - Ничего, я сломаю твою шею очень аккуратно, и твой роскошный халат не замарается, - он снова размял кулаки.
- Может, хотя бы мальчика отпустите? - тон старца был все так же безмятежным, словно ему и не угрожали вооружённые и опасные люди. - У него ничего нет, и он не несёт вам угрозы.
- Щенок составит тебе компанию в царстве мёртвых, - подал голос один из разбойников, коренастый детина с широким лицом на бритой голове. Его маленькие глазки уставились на Уся-цзы с нескрываемым предвкушением. Разбойник широко ухмыльнулся, похлопывая дубиной по ладони свободной руки.
- Что же, тогда вы не оставляете мне выбора, - с безмятежной улыбкой произнёс старец, и исчез.
Ван Фань так и сел, где стоял, с распахнутыми в удивлении глазами и приоткрытым ртом наблюдая происходящее. Уся-цзы, преодолевший расстояние между ним и бандитами так быстро, что его фигура пропала из виду на мгновение, ударил, и его старческая ладошка врезалась в грудь разбойничьего главаря стенобитным тараном. Тот отлетел в заросли подлеска, сложившись вдвое, а старый мудрец поднял ладони перед грудью, и словно волна мощи, невидимой, но ощутимой, прокатилась от его фигуры, расшвыряв разбойников в стороны. Уся-цзы же набросился на остальных бандитов, и те со стонами валились наземь от его атак, лёгких и быстрых, больше похожих на небрежные касания.
Удивление в душе мальчика сменилось безудержной радостью - боевое искусство старого мудреца превзошло все его ожидания. Он с восторгом наблюдал за разгромом бандитов от рук своего спутника, и удерживался от одобрительных возгласов только потому, что не хотел отвлечь старшего товарища от боя. Но вот, его внимание привлекло движение совсем рядом, и восторг Ван Фаня сменился страхом - один из бандитов, тощий тип с саблей, отброшенный одной из первых атак старика, поднимался на ноги, вытаскивая свой клинок из ножен. Он яростно зыркнул на мальчика, но решил не тратить на него время - Уся-цзы, избивающий тройку оставшихся на ногах противников, стоял к бандиту спиной, и в эту спину разбойник решил направить острие своего оружия.
Мальчик сжался, дрожа от страха и сожаления - волшебная сказка, в которую превратился сегодняшний день, грозила закончиться ужасным и кровавым образом. Сейчас бандит убьет его благодетеля, а он, маленький и слабый, не сможет этому помешать. Даже предупредить мудреца означало проститься с жизнью - злодей попросту обернется и убьёт Ван Фаня, а Уся-цзы не успеет его остановить. Все инстинкты мальчика, все рефлексы, приобретенные за годы бродяжничества, кричали о том, что надо бежать прочь, сейчас же, ведь убив старого мудреца, бандиты обратят свое внимание на Ван Фаня, и тогда ему несдобровать, но он медлил. Мысль, кажущаяся чужой, и одновременно более родной и правильной, чем мысли о бегстве, возникла в его разуме: “Надо помочь деду, а то его и правда пырнут.”
Все эти колебания заняли не больше секунды времени, и мальчик воскликнул:
- Берегитесь, мудрец, сзади!
Одновременно с криком, он вскочил и бросился вперёд, вцепляясь в ноги разбойника, и всеми силами пытаясь задержать его. Бандит грязно выругался, и рванулся было в попытке высвободиться, но Ван Фань держал крепко, сжимая ноги злодея изо всех своих невеликих сил. Широкий клинок сабли сверкнул, занесенный, готовясь оборвать жизнь мальчика, но вдруг все закончилось. Тело бандита обмякло, и суровый голос Уся-цзы произнёс: