Димитров! Как только о его аресте стало известно в штаб-квартире гестапо, радости не было конца. Димитров был руководителем подпольного Коминтерна в Западной Европе; в Болгарии он уже был один раз осужден на двадцать лет заключения, а второй раз – на двенадцать. Двое его товарищей были также осуждены за свою политическую деятельность на двенадцать лет каждый. Они бежали из Болгарии в СССР и пребывали там довольно долго. Потом они приехали в Германию, чтобы попытаться тайно вернуться в Болгарию. Они утверждали, что ван дер Люббе никогда не видели, а Торглер известен им только по фамилии. Как только об их задержании стало известно, набежала куча свидетелей, видевших их: вместе с Торглером и ван дер Люббе в ресторане, на улице, в рейхстаге, перетаскивавших какие– то ящики, что-то высматривавших в зале парламента и в самых немыслимых местах. Димитров воспринимал эти заявления спокойно, потому что мог без труда доказать, что в день пожара был в Мюнхене.
Таковы были люди, сидевшие на скамье подсудимых, справедливой только в отношении ван дер Люббе, жалкого человека, пойманного на месте преступления.
Процесс привлек внимание широкой публики. В зале присутствовали 120 журналистов из разных стран, кроме Советского Союза. Корреспондентов из СССР не допустили в здание суда. Гитлер с нетерпением ожидал «сурового» приговора, который по завершении помог бы придать новую силу антикоммунистической пропаганде.
Однако это дело незадолго до Лейпцигского процесса разбиралось в другом суде. Немецкие эмигранты, нашедшие себе убежище во Франции, Англии, а некоторые – и в США, привлекли внимание мировой общественности к данному делу. Они начали свое расследование, собрали свидетельства, опубликовали фотографии и документы в стремлении установить истину, о которой догадывался каждый: рейхстаг был подожжен самими нацистами для подписи престарелым Гинденбургом законов о введении чрезвычайного положения.
В Париже организовалась активная группа, где работали Андре и Клара Мальро, Жан Гюэнно, итальянец Кьяро– монте. Двое немецких писателей-коммунистов – Вилли Мюнценберг и Густав Реглер – на многих языках опубликовали «Коричневую книгу», довольно широко распространившуюся. Правда вот-вот могла открыться.
В начале сентября один антифашистский комитет образовал в Лондоне международную комиссию по расследованию, которая решила заранее провести слушание дела о поджоге рейхстага. Комиссия под руководством крупного лондонского адвоката Дэниса Ноуэлла Притта включала в свой состав французских, английских, американских, бельгийских и швейцарских общественных деятелей, таких, как Гастон Бержери, госпожа Моро Джиафери, госпожа Анри Торрес, Артур Хейс, Вермелен. Пост прокурора занял Стаффорд Крипс, который изложил все имеющиеся факты и уточнил, что эта имитация судебного разбирательства не имеет юридической силы, а проводится с целью выяснить истину, из-за определенных обстоятельств неспособную проявиться в самой Германии.
В ходе заседаний этой комиссии стало очевидно, что если Люббе был одним из поджигателей, то он мог быть только чьим-то орудием. В чьих руках? Нацистов, ответила комиссия, в частности Геринга, который становился, таким образом, главным обвиняемым. 11 сентября госпожа Моро Джиафери, которая с самого начала процесса получала письма с угрозами, провозгласила: «Нет в мире такого суда, даже настроенного враждебно по отношению к обвиняемым, который смог бы хоть на секунду допустить обоснованность этих смехотворных доказательств. Теперь нужно спасать лицо; за спинами обвиняемых, уже заранее приговоренных, необходимо спасти лицо того, кто сам теперь обвинен всеми честными людьми – Геринга…»
Кто был в Берлине 27 февраля вечером, кто тот человек, у которого есть ключи от рейхстага?
Кто тот человек, руководящий действиями полиции?
Кто мог усилить либо ослабить полицейский надзор?
У кого были ключи от подвалов, через которые поджигатели проникли в здание рейхстага?
Этот человек не кто иной как Геринг, министр внутренних дел Пруссии и председатель рейхстага!
Спасти лицо… Вот что сказала госпожа Моро Джиафери; именно этим занимался суд в Лейпциге. Там среди обвинителей очень скоро началась паника, и обвинение перешло в защиту от яростных нападок озлобленного Димитрова. Четверо остальных обвиняемых не доставляли им хлопот. Ван дер Люббе постоянно был погружен в состояние мрачного отупения; из него с трудом смогли вытянуть несколько односложных ответов. Что же касается Танева и Попова, то они не знали ни слова по-немецки. Димитров взял в свои руки ведение процесса. Теперь он превратился в обвинителя. И его обвинения были столь точными, что прокурор-обвинитель доктор Вернер объявил о принятии решения, которое ввергло в шок всех присутствующих. Он взял «Коричневую книгу», которую опубликовали эмигранты, и стал, страница за страницей, пытаться опровергнуть содержавшиеся в ней сведения, доказывая, что речь идет о клеветнических измышлениях!