Гиммлер глубоко уважал военную дисциплину. Как рассказывал Гебхардт, «он придавал почти истерическое толкование старому военному правилу: отданный приказ нужно выполнить тотчас». Он превратил это правило в абсолютную догму для своих служб, что сделать было несложно: простые люди Германии еще не успели перейти от рабского мышления к буржуазному и вошли в царство Третьего рейха подобно лунатикам. Его романтизм заставил его преклоняться перед германским императором Генрихом I Птицеловом (Генрихом Саксонским). Он восхищался организацией его рыцарства, благодаря которому этот монарх сумел основать новые города, прогнать датчан, разбить венгров, покорить славян и венедов. Повышенный интерес Гиммлера к расовым вопросам сыграл основную роль в организации СС. А церемония принесения присяги молодыми эсэсовцами происходила в полночь при свете факелов в кафедральном соборе Брюнсвика перед гробницей Генриха Птицелова.
Анализ личности Гиммлера, проведенный доктором Франсуа Балем, показал, какие черты доминировали в личности Гиммлера: врожденная неспособность к развитию общих идей, заставлявшая его замыкаться в рамках системы; огромное рвение и злая воля в форме остервенелого упрямства, выраженные в рьяной трудоспособности; полное отсутствие оригинальности и чувствительности, результатом чего стало почти механическое мышление, что можно рассматривать как патологию. На этом фоне видны отсутствие здравого смысла, доведенные до абсурда амбиции, нехватка интуиции, которая не может компенсироваться интеллектуальным воспитанием, ненормально развитый эротический инстинкт, обуславливавший сильную потребность в ласке и дружеском окружении, парадоксальным образом сочетавшийся с глубоким эмоциональным безразличием.
Гитлер, как спаситель, сумел открыть в нем дух системы. Разглагольствуя и стуча кулаками, Гитлер выдвигал энергичные и удивительно простые решения. Особенный отклик в склонной к упрямству душе новообращенного рождался в ответ на уверенность и напор фюрера. А когда Гитлер с захватывающей аудиторию убежденностью обращался к вопросам расы и чистоты крови, это задевало самые чувствительные струны в душе Гиммлера. Он издавна увлекался этими проблемами и считал, что еще в годы учебы в агрономическом училище сумел дать научную форму идеям расового отбора у животных, обуревавшим его позже уже на уровне человека. Птицевод полагал, что люди (для их же блага) могут быть подчинены правилам рационального птицеводства. Его научили, что в птичнике или скотном дворе следует устранять нерентабельных особей, поэтому он находил весьма рациональным утверждение Гитлера: «Мы все страдаем от изъянов нечистой крови. Все, кто не произошел от полноценной расы, ничто». Или: «Более сильное поколение отсеет слабых, жизненная энергия разрушит нелепые связи так называемой гуманности между индивидуумами и откроет путь естественному гуманизму, который, уничтожая слабых, освобождает место для сильных». И еще: «Жалость может принести нам лишь раздор и деморализацию».
Когда Гитлер объявил, что национал-социалистическое государство применит эту теорию на практике, Гиммлер с восторгом принял это заявление. Как только ему представилась возможность, он принялся воплощать эти идеи в жизнь. В его душе неизгладимым образом отпечатались слова Гитлера: «Кто видит в национал-социализме только политическое движение, тот ничего в нем не смыслит. Это даже больше, чем религия, это воля к новому человеческому творчеству. Без биологической основы и биологической цели политика сегодня совершенно слепа».
И далее: «Я освобождаю людей от рамок разума, лишь отягчающего жизнь; от грязных и унизительных миазмов беспочвенных мечтаний; так называемой совести и нравственности; от требований свободы и личной независимости, которыми могут пользоваться лишь немногие».
И наконец: «После столетий стенаний о защите бедных и униженных наступило время, чтобы мы решили защитить сильных от низших… Естественные инстинкты повелевают всем живым существам не только одолеть своих врагов, но и уничтожить их. В прежние дни победитель обязан был уничтожать целиком племена и народы».
Вскоре Гиммлер воплотит эти слова вплоть до последней буквы.