После Курской битвы у Гитлера с каждым новым поражением парадоксально росла вера в себя. И. Фест сообщает, что после Сталинграда из СССР через Стокгольм давали понять о возможности сепаратного мира при условии границ 1941 года. Гитлер отверг эти намеки: «Воевать до победы или смерти!». 24 февраля 1945 г., когда крах был очевиден и неминуем, Гитлер выступил по радио с пророчеством, что с помощььо «секретного оружия» Германия в этом же году одержит полную победу.
Все, что случалось затем, истолковывалось Гитлером уже явно бредовым образом как благоприятные для него знаки Провидения. Он остался невредим при покушении на него летом 1944 г., когда в летнем павильоне ставки, где он заседал с генералами, взорвалась подложенная бомба. Портфель с нею лежал у его ног, но за минуту до взрыва он перешел на другой конец павильона посмотреть карту. Между ним и бомбой оказалась массивная тумба и тяжелая крышка стола. Взрыв сорвал крышу и вышибил окна летнего павильона. Были убитые и тяжело раненые. Но Гитлер отделался ожогами и легкой контузией. «Чудесное спасение» еще более утвердило Гитлера в его предназначении Провидением. Даже в апреле 1945 г., сидя в бункере в Берлине, куда подошли советские войска, он воспринял как благоприятный знак Провидения смерть Ф. Рузвельта.
Идеи преследования при паранойяльном развитии идут рука об руку с идеями величия, хотя обычно проявляются несколько позднее.
Высказывалось предположение, что приказ Гитлера об уничтожении психически больных, оправдываемый «оздоровлением» нации и расы, имел и другую подоплеку — Гитлер боялся покушения со стороны какого-нибудь «идиота». Поэтому психопаты подпали под категорию «безнадежных» и подлежащих уничтожению.
Когда начались поражения на советском фронте, его подозрительность росла не по дням, а по часам. Подаваемые ему сводки он перепроверял у нижестоящих штабов. Не доверял специалистам. Долго не обращал внимания на возможность создания ракет, радаров, атомного оружия. Повторял, что его только и делают, что обманывают. Стал строго секретить свои поездки и распорядок дня даже от Геринга и Гиммлера. И даже в ставке носил тяжелую бронированную фуражку. Не поверил абверу (военной разведке), когда ему сообщили о точном сроке открытия второго фронта — высадке союзников в Нормандии. Не позволил принимать никаких превентивных мер (как Сталин в 1941 г.).
Пожалуй, подобные действия параноика, стоящего у власти, равноценны социальной дезадаптации как признака сформировавшейся психопатии: окружение теряет возможность к нему приспосабливаться.
Паранойяльный психоз и болезнь последних лет. Важнейшим диагностическим признаком при паранойяльном психозе является превращение сверхценных идей в бредовые. Но разделение их нередко наталкивается на определенные трудности.
Бредовые идеи принято определять как ложное убеждение, основанное на неверном заключении о действительности и твердо удерживаемые, несмотря на очевидные доказательства противоположного. Важная добавка к этому была сделана американской психиатрией: эти убеждения не принимаются той субкультурой, к которой принадлежит пациент. Без этого уточнения многие верования или фанатичная приверженность к некоторым политическим течениям могут подпасть под определения бреда.
Нами были описаны три признака превращения сверхценных идей в бредовые.
Во-первых, среди ближайшего окружения, даже среди верноподданных клевретов, появляются сомнения в душевном здоровье своего лидера, суждения о болезненности его идей.
Во-вторых, когда сверхценная идея превращается в бредовую, утрачивается способность учитывать ситуацию, эксплуатировать к своей выгоде законы, порядки, мораль — своими действиями начинают наносить ощутимый и очевидный для других вред самому себе.
В-третьих, когда сверхценные идеи превращаются в бредовые, они начинают обрастать другими видами бреда: например, идеи преследования — бредом отравления, идеи величия — бредом высокого происхождения и т. п.
Примером последнего у Гитлера может быть следующий факт. Когда союзники открыли второй фронт в Нормандии, Гитлер прибыл в ставку своих войск во Франции. Сев обедать вместе с командующими Роммелем и Рундштедтом, он начал есть только после того, как те сами отведали приготовленную пищу. После покушения в 1944 г. Гитлер почти не покидает ставки, опасаясь не только повторных покушений, но и инфекций(!).