— Очень жаль. Я надеялась на другое, — ответила она и двинулась к центру лагеря.
— Боюсь, нам все равно придется перекрыть лагерь и изолировать всех, насколько это возможно, — сказал ей Сэйтер. — Ты все равно не узнаешь, кто заражен, а кто нет, пока болезнь не разовьется настолько, что чеснок и серебро не начнут оставлять на них ожоги. Но даже тогда тебе придется позаботиться о том, чтобы обратившиеся не вырвались наружу и не распространили болезнь дальше.
— Сколько нападений гулей ты видел, Сэйтер? — спросила Херад с внезапным любопытством.
— Вместе с сегодняшней три, и это уже слишком много, — мрачно ответил он.
Черный Коготь трусил за хозяином. Они прошли мимо бандитов, сидевших вокруг костра, с явным шоком на лицах. Гоблин был рад уйти подальше от этих жутких гулей. Они совсем не походили на животных.
Черный Коготь глубоко вдохнул чистый воздух, чтобы успокоиться, но громко чихнул, когда нос защекотал неприятный запах. Он машинально повернулся к одному из ближайших бандитов и начал принюхиваться. Из любопытства он подошел ближе, чтобы лучше разобрать запах.
Сэйтер остановился и вопросительно посмотрел на гоблина.
— Что ты делаешь, Черный Коготь? — спросил он гоблина.
— Пахнуть гулем, — ответил Черный Коготь, пристально глядя на одного из людей, сидевших неподалеку.
Теперь пришла очередь бандита уставится на Черного Когтя. Но прежде чем мужчина успел что-то сказать, к нему подошла Херад и окинула пристальным взглядом. Мужчина побледнел. У нее была впечатляющая способность отдавать приказы без слов, что-то вроде: «Заткнись, или я тебя зарежу».
— Ты чуешь инфекцию? — спросила она гоблина.
Впервые она обратилась к Черному Когтю напрямую. Гоблин замер, так как внезапно оказался в центре всеобщего внимания. От мрачного взгляда атаманши ему стало не по себе, желудок скрутило.
— От него пахнуть гулем, — ответил испуганно гоблин, и Херад злобно ухмыльнулась ему в ответ.
— Думаю, теперь ты наконец-то пригодился, — сказала она ему.
Довольная Херад быстро заставил Черного Когтя обойти лагерь и обнюхать каждого. Если от кого-то пахло странно, или тот просто чем-то не нравился Черному Когтю, головорезы Херад тут же утаскивали его прочь.
Зараженных изолировали до тех пор, пока не стало возможным их проверить. Вокруг расставили лучников, чтобы убить их с расстояния, если те попытаются что-либо предпринять. Никто из них ничего делать не стал. Херад ясно дала понять, что произойдет с теми, кто попытается бежать, и никто не захотел испытывать судьбу.
В конце концов, болезнь развилась настолько, что бандитов можно было проверить. Черный Коготь с интересом наблюдал, как к их коже прикладывали маленький серебряный нож. От прикосновения плоть зараженных загоралась и покрывалась красными рубцами.
Затем их убили, зараженных уже нельзя было спасти. Либо Херад обезглавила их, либо их пристрелили лучники, когда те пытались бежать.
Затем трупы побросали в яму с дровами. Херад с каменным лицом опустил в яму факел, а остальные молча наблюдали. Наружу с ревом вырвалось пламя и поглотило мертвых без следа.
После этого несколько дней в лагере было тихо и уныло. После налета на караван с оружием и нападения гулей число людей в лагере резко сократилось. Многие бандиты потеряли друзей и товарищей, а некоторые даже приложили руку к их смерти.
Впрочем, нет худа без добра. Как обычно, Херад не проявляла привязанности ни к кому, кроме себя, Сэйтер вообще считал большинство бандитов отбросами. А вот Черному Когтю, как ни странно, эти события помогли завести новых друзей. Нескольких больных выявили на ранней стадии и смогли вылечить с помощью порошкового серебра и чеснока. Если бы не гоблин, они бы никогда не узнали, что заразились.
Таким образом, Черный Коготь подружился с парочкой бандитов. Они даже стали тайком угощать его всякими вкусными вещами, и он начал набирать вес. Он не только получал угощения, но и начал чувствовать себя настоящим членом племени! Херад сама сказала ему, что он пригодился. Она никогда никому этого не говорила!
Все изменилось, когда однажды ночью гоблин по имени Черный Коготь свернулся калачиком и заснул рядом с палаткой хозяина.
Интерлюдия. Янтарь, рожденный из пепла
Сэйтер проснулся усталым и разбитым, что, по его мнению, означало лишь то, что за ночь он ничуть не помолодел. Земля под ним была жесткой, даже несмотря на одеяло, но с годами он к этому привык. Он провел так много ночей на голой земле, что мягкая постель теперь бы показалась ему чуждой и неудобной.