Подобно тому, как сохранился Фидиев бронзовый колосс, также невредимо должны были в Акрополе тогда стоять наряду с бесчисленными мраморными статуями и другие художественные произведения из меди — те самые, которыми восхищался Павсаний: колесница, запряженная четверкой коней, львица, троянский конь, Персей Мирона, Артемида Лейкофрина, подарок сыновей Фемистокла, Эрехтей и Эвмоли у храма Афины Полиас, Килон, медные статуи трех великих трагиков, которые были сооружены для театра Ликургом, сыном Ликофрона, и многое другое. Аларих не напал на преступную мысль похитить эти художественные сокровища.
Очевидно, при вестготском завоевании Афины пострадали гораздо менее, чем во время Дексиппа. Те же историки, которые сообщают о происшедшем якобы взятии города, умалчивают совсем о его разграблении. Если Клавдиан упоминает о толпах скованных афинянок, то это не более как поэтическая выдумка; или же тут намекается на женщин из селений Аттики, которые попали в плен к готам[53], ибо утверждения Зосимы, будто Аттика целиком избегла опустошения, невероятны. При осаде Афин, конечно, разыгралось немало ужасов, и не один афинянин погиб от варваров. Эвнапий повествует, что знаменитый тогда живописец вифиниец Гиларий, долго живший в Афинах, был умерщвлен готами близ Коринфа со всеми своими домашними, да и Протерий Кефалейский поплатился жизнью, тогда как свыше 90-летний старец философ Приск впал в такую скорбь, предвидя погибель греческой святыни, что его сердце разорвалось[54].
Таким образом, в действительности страшная катастрофа прошла, почти миновав Древнюю Грецию. Аларих удалился из Афин, не оставив там гарнизона, но был признан городом за повелителя[55]. При первом же нападении он взял штурмом Мегару, а так как Геронтий сдал ему укрепления на перешейке, то готы и вступили в Пелопоннес, в городах которого укреплявшие их стены были разрушены землетрясением. Коринф, Немея, Аргос подверглись разграблению и опустошению; Спарту не защитило оружие выродившихся потомков ее героев. Почти все поселения на полуострове — и города, и села — подверглись невыразимым ужасам грабежа, умерщвления и обращения в неволю жителей[56]: несомненно, некоторые из городов были разрушены огнем, а через это уменьшилось в них и количество памятников старины. Но во всяком случае было бы злостным преувеличением приписывать готам, словно единомышленникам изуверов-христиан, преднамеренное разрушение храмов, святынь и даже укрепленных акрополей Древней Греции и приурочивать к вторжению Алариха ниспровержение народных божеств эллинов[57].
Если бы после опустошения Греции готами Древнюю Грецию объехал второй Павсаний, ему, конечно, пришлось бы отметить новые развалины, но он с удовлетворением записал бы и то, что в Пелопоннесе невредимо сохранилась не одна из прославленных древностей. Это может быть утверждаемо даже относительно Олимпии, ибо едва ли там нашли готы Фидиева Зевса в его храме; более вероятно, что еще в 394 г., когда Феодосий навсегда упразднил Олимпийские игры, эта статуя вместе с другими эллинскими художественными произведениями была отвезена в Константинополь, где впоследствии и сгорела во дворце Лауза[58]; олимпийский же храм простоял невредимо до времен Феодосия II (408–450), а в его царствование был истреблен пожаром[59].
Целый год хозяйничали готы в Пелопоннесе, и Аларих мог даже подумывать о том, чтобы основать себе в Греции государство[60] Тем временем Стилихон поспешал с Адриатического моря, в виде мстителя, высадился в Коринфском заливе, преградил готам отступление через перешеек и запер их в аркадийских горах Фолоэ. Каким затем способом удалось отступить доведенному до крайности готскому королю, благодаря ли собственной распорядительности, или благодаря заключению договора, остается невыясненным[61] Аларих оказался, однако же, в состоянии удалиться в Эпир с добычей, награбленною в Греции, и император Аркадий не устыдился назначить этого губителя цветущих провинций военачальником и наместником Иллирии. А ведь к этой обширной западной префектуре империи принадлежали Эллада и Пелопоннес, в качестве македонской диоцезии, со столицей в Фессалониках, где и пребывал префект, тогда как резиденцией для ахайского проконсула служил Коринф[62].
53
In Rufin. II на стр. 186 и сл. он говорит: Если бы Стилихон в Фессалии не последовал императорскому приказу об отступлении, греческие города были бы спасены; nec fera Cecropias traxissent viucula matres.
54
Эвнапий, Vita Prisci стр. 67 Wyttenbach в Annot. к этому месту замечает, что Эвнапий не говорит, где находилась школа Приска; сам же Виттенбах сомневается, чтобы Приск погиб при этой катастрофе, как вообще сомневается и в покорении Афин в 396 г. Выражение же Эвнапия έξω των Αθηνων доказывает лишь, что все те, кто оставался в Афинах, получил пощаду. Напротив того, Sievers (Studieu стр. 347) усматривает в εξω противоположение родине Протерия и полагает, что он именно был умерщвлен в Афинах. Coreini, Fust. Att., 198, хочет вычитать у Эвнапия опровержение Мерсиуса и доказывает, будто все афиняне в одинаковой мере испытали от готов притеснения, если их не избег даже Гиларий, хотя он даже не жил в этом городе. Но, казалось бы, выражение Эвнапия Κοινή συμφορά скорее следует относить ко всей Греции, чем собственно к Афинам.
55
Гиерон ad Heliodorum называет Афины подчиненными под власть Алариха наравне с Коринфом и Спартой.
56
Зосима V, 6. Кладиан in Rufinum lib. II v. 186 и сл. выражается гиперболически:
Oppida semoto Pelopeia marte vigerent,
Starent Arcadiae, starent Lacedemonis agri,
Non mare fumasset geminum flagrante Corintho.
Nec fera Cecropiae traxissent vincula matres.
Слово stare в соединении c agri выражает только, что афиняне не были покорены готами, этом только месте и упоминает Клавдиан об Афинах. Он умалчивает об Афинах во всех остальных местах своего сочинения, трактующих об опустошении Греции, точно так же как мы это видим в de IV Cons. Honorii v. 471 и сл., in Eutropium lib, II v. 199 и сл. De Cons. I, v. 180 и сл..
58
Цедрен I, 364. В последний раз об олимпийском храме упоминается под 384 годом. Lasaulx стр. 110. В своей известной монографии о падении эллинизма Лазо ни единым словом не обмолвился о готах.
60
Что вся Греция находилась в его власти, говорит и Гиерон в послании ad Heliodorum, Epitaphium Nepotiani: «Komanus orbis ruit et tamen cervix nostra erecta non flectitur. Quid putas nunc animi habere Corinthios, Athenienses, Lacedemonios, Arcadas, cunctamq. Graeciam, quibus imparant Barbari?» Гиерон (изд. Migne) Ер. I, 60 стр. 600. Послание это писано в 396 или 397 году.
61
По Орогию VII, 37 Аларих отступил с согласия Стилихона. См. по этому поводу Раllirnann, Völkerwander., стр. 217. Wietersheim, стр. 188. Carl Simonis, Versuch einer Gescli. des Alarich. Göttingen, 1838, стр. 22.
62
Если бы письмо и в самом деле было написано Иеронимом (I, 60) от 397 г., то уже тогда Греция находилась под властью Алариха. Унизительность для империи возведения в главнокомандующие Иллирии опустошителя края сознавал и Клавдиан: in Eutrop. II, стр. 214 и сл. De bello Pollentino, v. 535 и сл.