Через несколько лет по смерти чудотворца известный Феодор Продром составил в его честь акафист. По крайней мере, житие Мелетия изложено именно в такой форме. Феодор Продром, византиец, по прозванию Нищий — писания его, кстати сказать, вполне оправдывают данное ему прозвище — был, пожалуй, и сам монахом в Мелетиевом монастыре. Он говорит о низком происхождении чудотворца из каппадокийского селения и делает следующее обращение к слушателям или читателям: «Ты, эвпатрид, смеешься, я знаю это, над Муталаской; еще бы ты, который гордишься постройками из тесаного камня и обожженной глины, огромными стенами, башнями, величественными гробницами, твоими героями и оттуда выводишь своих предков, а самое благородство ставишь в зависимость от величественности размеров, широты улиц, высоты колоннад, изящества театров, ипподромов и гимназий! Я же смеюсь над твоей Троей, сооруженной богами, и над Фивами, воздвигшимися через волшебную игру лиры, но дивлюсь Муталаске». Подобная картина могущественного города с гордой знатью, тяготеющей к зрелищам бегов, а в театрах любующейся мимическими представлениями басен древности, может относиться только к Константинополю, но никак уж не к Афинам.
Мелетий придал новую жизненную силу греческому монашеству, которое вообще издавна своим развитием было обязано реакции против реформы императоров-иконоборов, тогда как эти последние тщетно пытались спасти клонившееся к упадку государство путем насильственного искоренения монашества.
Первые Комнены, напротив того, заключили с монашеством союз, чтобы удержаться на престоле, наделили монастыри имениями и привилегиями и с легким сердцем обратили светскую свою власть на служение инквизиции против еретиков. В XII веке монашество уже господствовало над всем в Византии — над обществом, церковью и государством. Монашеством же и была задушена гражданская жизнь греков. Целые толпы хищных монахов верхом, вооруженные дубинами и луками, в сопутствии дикой челяди, искрещивали весь край, собирая с него поборы. Они обращали еретиков в правоверие, изгоняли бесов из простонародья, а у исконных владельцев отнимали имения и поля. Так, по крайней мере, живописует монашество архиепископ Евстафий Фессалоникийский в исследовании о монашеском состоянии, написанном хотя и с осторожной воздержанностью, но прямодушно.
4. Тем временем и на Западе, и на Востоке совершались великие события, которые оказали решающее влияние на судьбы Византийской империи, а следовательно, и Греции. Тогда как древнегреческие провинции лишь косвенно затрагивались современными треволнениями, Ромейская империя подвергалась новым утеснениям и утратам. Тюркский кочевой народ сельджуков пробрался через все страны Азии от границ Китая до Евфрата и рассыпался вокруг Каспийского моря вплоть до Самарканда. Тогрул-бег, его племянник Альпарслан и третий из великих этих повелителей Малек-шах начиная с 1040 года основали огромное турецкое государство, которое один из султанских своих престолов водрузило в старом Мерве, в Хорассане, этом «владыке мира»[177]. В Армении сельджуки пришли в столкновение с византийцами; Альпарслан завоевал и эту страну, и Грузию, а в 1071 г. победил мужественного императора Романа Диогена, пленил его, а затем великодушно отпустил на волю. С этой уже поры турки проникли в греческую Малую Азию и здесь в царствование Солимана основали государство Рум (Романию) со столицей Икониум.
В то же время норманны под предводительством Роберта Гискара завоевали византийские провинции Апулию и Калабрию, а в 1072 г. отняли у арабов остров Сицилию. Норманнское государство в Южной Италии, преисполненное юношеских сил, и по самому расположению побережья тяготевшее к Леванту, вскорости вмешалось в судьбы Греции и Востока. Таким образом, для Европы вновь предстала великая задача о властвовании над греческим Средиземным морем и Западной Азией, столь же старая, как войны персов с греками, и разрешение которой даже в наши дни угрожает мировой войной.
177
Преемниками сельджуков в Мерве ныне являются русские, которые внутреннюю Азию переворачивают вверх дном, как и давние их предшественники, но русские стоят перед воротами Индии так же, как сельджуки некогда стояли перед воротами Константинополя. В Мерве (или Меру) были погребены в чудных мавзолеях и Альпарслан (+1072), и его сын Малек-шах. (+1092). Византийские летописцы называют сельджуков персами.