Если относительно родственников Гарсиласо по отцовской линии имеется определенная ясность, то этого никак нельзя сказать о родственниках его матери; и прежде всего возникают немалые сомнения в отношении ее инкского происхождения, т. е. ее принадлежности к клану инков-правителей Тавангин-суйу.
Более правильное написание имени — Гарей Ласо де ла Вега, однако сам инка писал свое имя и имя отца слитно — Гарсиласо.
Сам Гарсиласо писал о ней так: «Моя мать, пальа донья Исабель, была дочерью инки Гуальпа Топака, одного из сыновей Топака Инки Йупанки и пальи Мама Окльо, его законной жены, — родителей инки Гуайна Капака, последнего короля, бывшего в Перу». (Obras completas del Inca Garcilaso de la Vega. Madrid, 1965, р. 7.)
Если признать эти сведения достоверными, то с точки зрения инкской иерархической лестницы донья Исабель, а до крещения Чимпу Окльо принадлежала к клану чистокровных инков, хотя и не находилась на самой верхней ее ступени, поскольку не могла стать законной женой инки-правителя. Ее, как пальу, скорее всего ожидала участь законной наложницы правителя — такая «категория» существовала в Тавантнн-суйу, ибо донья Исабель отличалась исключительной красотой.
Однако многие испанские историки ставят под сомнение данное утверждение Гарсиласо; они считают, что мать Гарсиласо не была пальей и что ее аристократический «ранг» был значительно ниже. Поскольку у инков не было зафиксированного генеалогического дерева специально для женщин их рода (исключение составляли лишь жены правителей), сегодня спор на эту тему представляется бесперспективным. Но имеется одна деталь, все же заставляющая верить тому, что Гарсиласо говорит о своей матери.
Мы имеем в виду адресат, которому Гарсиласо сообщает упомянутые сведения о ее происхождении. Трудно поверить, что Гарсиласо стал бы рисковать своим престижем, сообщая испанскому самодержцу — жестокому и подозрительному Филиппу II, а именно ему адресованы приведенные нами слова, — заведомо фальшивые данные о своей матери. При желании (или даже малейшей прихоти) король Испании мог проверить достоверность этого утверждения: в те годы — обращение к Филиппу II датировано 19 января 1586 г. — еще были живы инки и пальп самых «чистых кровей», в подлинности происхождения которых не было никаких сомнений, и они смогли бы опровергнуть любую попытку незаконного вторжения в их семейный клан.
Еще одно подтверждение читатель найдет непосредственно на страницах «Комментариев» в рассказе о жестокостях Ата-вальпы (кн. 9, гл. XXXV—XXXIX). Ссылаясь на авторитет испанских авторов—Диего Фернандес, Франсиско Лопес де Гомара и др., — Гарсиласо подробно описывает уничтожение Ата-вальпой мужчин и женщин из чистокровного клана инков. Он рассказывает, как его мать и ее брат неожиданно спаслись из своеобразного «лагеря смерти» в местечке Йавар-пампа, куда были согнаны женщины и малолетние дети самых чистых инкских кровей.
Представляется невероятным, что Гарсиласо мог присочинить подобную деталь к биографии своей матери ради собственного престижа, ибо все его творчество пронизывает самая искренняя любовь к родителям, огромное к ним уважение и почтение, похожее скорее на самоуничижение.
В последней главе «Комментариев» читатель познакомится с важным документом, подтверждающим правоту Гарсиласо; из него видно, что оставшиеся в живых после конкисты инки сами считали Гарсиласо своим родичем.
Для Гарсиласо вопрос о том, чьим потомком он был, кем были его предки, отнюдь не являлся вопросом только его личного престижа. Недаром он с такой тщательностью, с таким вниманием исследовал родословную своего отца и своей матери, так настойчиво и последовательно показывал в своих произведениях обе эти линии. Дело здесь не только в желании публично продемонстрировать знатность своего происхождения и тем самым подтвердить и утвердить свое положение аристократа, хотя и это без сомнения имело свое значение, особенно для бастарда. Гарсиласо были нужны именно такие родственники, чтобы как можно рельефнее показать те два начала — испанское и индейское, которые слились в нем воедино, дав жизнь новой этнической группе, одним из первых представителей которой стал инка Гарсиласо де ла Вега. Он с гордостью называл себя метисом, отвергая любые другие имена и прозвища, под которыми кое-кто из его сородичей стыдливо пытался скрыть свое необычное происхождение (см.: кн. 9, гл. XXXI). Недаром многие исследователи называют Гарсиласо «первым латиноамериканцом».