Один Новгород остался цел и невредим, благословляя милость Небесную и счастие своего юного Князя, Александра Ярославича, одаренного необыкновенным разумом, мужеством, красотою величественною и крепкими мышцами Самсона. Народ смотрел на него с любовию и почтением; приятный голос сего Князя гремел как труба на Вечах. Во дни общих бедствий России возникла слава Александрова. Достигнув лет юноши, он женился на дочери Полоцкого Князя, Брячислава, и, празднуя свадьбу, готовился к делам ратным; велел укрепить берега Шелони, чтобы защитить Новогородскую область от внезапных нападений Чуди, и старался окружить себя витязями храбрыми, предвидя, что мир в сии времена общих разбоев не мог быть продолжителен.
Ливонские Рыцари, Финны и Шведы были неприятелями Новагорода. Первые сделались тогда гораздо сильнее и для Россиян опаснее: ибо, лишася Магистра своего, Вольквина, и лучших сподвижников в несчастной битве с Литвою, присоединились к славному Немецкому Ордену Св. Марии. Скажем несколько слов о сем достопамятном братстве. Когда Государи Европейские, подвигнутые и славолюбием и благочестием, вели кровопролитные войны в Палестине и в Египте; когда усердие видеть Святые места ежегодно влекло толпы людей из Европы в Иерусалим: многие Немецкие Витязи, находясь в сем городе, составили между собою братское общество, с намерением покровительствовать там своих единоземцев, бедных и недужных, служить им деньгами и мечем, — наконец быть защитниками всех богомольцев и неутомимыми врагами Сарацинов. Сие общество, в 1191 году утвержденное Папскою Буллою, назвалося Орденом Св. Марии Иерусалимской, и Рыцари его ознаменовали белые свои мантии черным крестом, дав торжественный обет целомудрия и повиновения начальникам. Великий Магистр говорил всякому новому сочлену: «Если вступаешь к нам в общество с надеждою вести жизнь покойную и приятную, то удалися, несчастный! Ибо мы требуем, чтобы ты отрекся от всех мирских удовольствий, от родственников, друзей и собственной воли: что ж в замену обещаем тебе? хлеб, воду и смиренную одежду. Но когда придут для нас времена лучшие, тогда Орден сделает тебя участником всех своих выгод». Сии лучшие времена настали: Орден Св. Марии, переселясь в Европу, был уже столь знаменит, что великий магистр его, Герман Зальца, мог судить Папу, Гонория III, с Императором Фридериком II; завоевал Пруссию — ревностно обращая ее жителей в Христианство, то есть огнем и мечем — принял Ливонских Рыцарей под свою защиту, дал им магистра, одежду, правила Ордена Немецкого и, наконец, слово, что ни Литовцы, ни Датчане, ни Россияне уже не будут для них опасны.
В сие время был Магистром Ливонским некто Андрей Вельвен, муж опытный и добрый сподвижник Германа Зальцы. Желая, может быть, прекратить взаимные неудовольствия Ливонских Рыцарей и Новогородцев, он имел свидание с юным Александром: удивился его красоте, разуму, благородству и, возвратясь в Ригу, говорил, по словам нашего Летописца: «Я прошел многие страны, знаю свет, людей и государей, но видел и слушал Александра Новогородского с изумлением». Сей юный Князь скоро имел случай важным подвигом возвеличить свою добрую славу.
Король Шведский, досадуя на Россиян за частые опустошения Финляндии, послал зятя своего, Биргера, на ладиях в Неву, к устью Ижеры, с великим числом Шведов, Норвежцев, Финнов. Сей Вождь опытный, дотоле счастливый, думал завоевать Ладогу, самый Новгород, и велел надменно сказать Александру: «Ратоборствуй со мною, если смеешь; я стою уже в земле твоей». Александр не изъявил ни страха, ни гордости Послам Шведским, но спешил собрать войско; молился с усердием в Софийской церкви, принял благословение Архиепископа Спиридона, отер на Праге слезы умиления сердечного и, вышедши к своей малочисленной дружине, с веселым лицом сказал: «Нас немного, а враг силен; но Бог не в силе, а в правде: идите с вашим Князем!» Он не имел времени ждать помощи от Ярослава, отца своего; самые Новогородские воины не успели все собраться под знамена: Александр выступил в поле и 15 июля [1240 г.] приближился к берегам Невы, где стояли Шведы. Там встретил его знатный Ижерянин, Пелгуй, начальник приморской стражи, с известием о силе и движениях неприятеля. Здесь современный Летописец рассказывает чудо. Ижеряне, подданные Новогородцев, большею частию жили еще в идолопоклонстве; но Пелгуй был Христианин, и весьма усердный. Ожидая Александра, он провел ночь на берегу Финского залива во бдении и молитве. Мрак исчез, и солнце озарило необозримую поверхность тихого моря; вдруг раздался шум: Пелгуй содрогнулся и видит на море легкую ладию, гребцов, одеянных мглою , и двух лучезарных Витязей в ризах червленных. Сии Витязи совершенно походили на Святых Мучеников Бориса и Глеба, как они изображались на иконах, и Нелгуй слышал голос старшего из них: «Поможем родственнику нашему Александру!» По крайней мере так он сказывал Князю о своем видении и предзнаменовании столь счастливом; но Александр запретил ему говорить о том и как молния устремился на Шведов. Внезапность, быстрота удара привела их в замешательство. Князь и дружина оказали редкое мужество. Александр собственным копием возложил печать на лице Биргера. Витязь Российский, Гавриил Олексич, гнал Принца, его сына, до самой ладии; упал с конем в воду, вышел невредим и бодро сразился с Воеводою Шведским. Новогородец Сбыслав Якунович с одним топором вломился в середину неприятелей; другой, именем Миша, с отрядом пехоты истребил шнеки их, или суда. Княжеский ловчий Яков Полочанин, предводительствуя горстию смелых, ударил на целый полк и заслужил отменное благоволение Александра, который везде был сам и все видел. Ратмир, верный слуга Князя, не уступал никому в храбрости: бился пеший, ослабел от ран и пал мертвый, к общему сожалению наших. Еще стоял златоверхий шатер Биргеров; Отрок Александров, Савва, подсек его столп; шатер упал, и Россияне возгласили победу. Темная ночь спасла остатки Шведов. Они не хотели ждать утра: нагрузили две шнеки телами чиновников, зарыли прочих в яму и спешили удалиться. Главный Воевода их, Спиридон, и Епископ, по рассказам пленников, находились в числе убитых. Урон с нашей стороны был едва заметен, и сия достопамятная битва, обрадовав тогда все наше горестное отечество, дала Александру славное прозвание Невского . Обстоятельства ее тем для нас любопытнее, что Летописец, служа сему Князю, слышал их от него самого и других очевидцев.