Аристотелю принадлежали также и другие не дошедшие до нас сочинения, посвященные изучению литературы, так называемые "Спорные поэтические вопросы" (Ἀποροήματα ποιητικά), У нас есть сведения, что они были посвящены творчеству Гесиода, Архилоха, Эврипида, Херила, а может быть, и других поэтов.
Наконец, Аристотелю приписывается новая рецензия текста Гомера. Предание говорит, что Александр возил эту рукопись с собою в походы в "ларчике".[90] Гомеровские схолии около 30 раз ссылаются на это "нарфековое" издание, но другим авторам (например, Евстафию)[91] оно остается неизвестным, и потому подлинность предания некоторыми учеными оспаривается.
3. ОЦЕНКА ЛИТЕРАТУРНЫХ ЯВЛЕНИЙ ПОСЛЕ АРИСТОТЕЛЯ
Аристотель имел огромное влияние на дальнейшее развитие греческой науки вообще, а в частности — и на дальнейшие пути изучения литературы. Это научение во второй половине IV и в начале III века до н. э. сосредоточивается почти исключительно в руках его непосредственных учеников и их последователей — так называемой "перипатетической школы". Философы других направлений, возникающих в это время, целиком погружаются в вопросы этики (киническая школа, стоики), физики или учения о мироздании (Эпикур) и диалектики в античном понимании этого слова (скептики и так называемая "Средняя Академия" в лице Аркесилая). Стоическая школа на первых порах (Зенон, Хрисипп) не занимается ни поэзией, ни мифологией, ни другими искусствами, ни даже риторикой; эти вопросы входят в круг ее интересов значительно позже.[92] Только у перипатетиков поодолжаются традиции филологической и эстетической критики, зародившейся в конце V века, и собирания литературного материала. Продолжают разрабатываться и смежные области: "геортология" или учение о праздниках, "агонистика" (учение о состязаниях в "мусических" искусствах), музыка. Много трудов учеников Аристотеля ходило в древности под именем самого учителя.[93] Крупнейшими же фигурами среди перипатетиков, оставившими собственные сочинения по интересующим нас вопросам, были соученик Аристотеля по школе Платона и впоследствии его ученик Гераклид Понтийский, его сверстник Хамелеонт, знаменитый Феофраст, уже упомянутый выше Дикеарх, затем Деметрий Фалерский, бывший также крупным оратором и государственным деятелем, и, наконец, Праксифан, которого нужно считать связующим звеном между перипатетиками и александрийской а пергамской школами, так как он был учителем Каллимаха и Арата.
Афины, потеряв с окончательным подчинением их македонскому владычеству в лице Антипатра (322 г. до в. э.) свое политическое значение, продолжают оставаться центром эллинской мысли и литературного творчества, примерно до середины III века до н. э. Но и затем, уступив первенство в этом отношении птолемеевской Александрии, они сохраняют за собою до конца античного мира второе место. Здесь и развертывается плодотворнейшая деятельность перипатетической школы, без которой не была бы возможна и та александрийская ученость, которая передала все наследие классической Греции сперва Риму и Византии, а затем через них и народам новой Европы. Ничтожность дошедшего до нас подлинного наследия перипатетиков ни в какой мере не должна служить основанием к недооценке его в развитии греческой мысли. Это был решающий этап и в развитии изучения греческой литературы самими греками, так как он создал почти все то, что мы знаем о греческой литература VII-IV веков до н. э. через александрийских, римских и византийских ученых и схолиастов. В отличие же от последующих периодов, когда многие деятели литературы ограничивались компиляциями, ученые конца IV и начала III века подводили первый итог идейному развитию древней Греции путем творческого и критического обобщения, а не механической регистрации.
90
„Ларчиком“ служил футляр из тростникового растения „нарфек“ (νάρθηξ. Плутарх, Александр, гл. 8.
93
Об этих „Pseudoaristotelica“, в числе которых, правда, нет ничего замечательного, относящегося к литературе, см. F. Susemihl, Geschichte der griechischen Literatur in der Alexandrinerzeit, т. I, стр. 155—167. Лейпциг, 1891.