Итак, признавая в основе легенды историческое событие, Геродот отвергает, как вымысел поэта, один вариант и принимает другой по чисто субъективным основаниям, которые он считает столь же обязательными и для эпохи людей Троянской войны. Ему кажется невероятным, чтобы троянцы согласились терпеть лишения и погибать из-за преступного деяния царского сына, и притом даже младшего, а не наследника престола.
Другой призер такого полуисторического метода представляет истолкование Геродотом сказаний о происхождении оракула в Додоне (II, 54-58). От трех жриц Додонского оракула и от самих жителей Додоны Геродот слышал, что некогда из Фив египетских улетели две черные голубки; одна из них прилетела в Ливию и повелела тамошним жителям основать оракул Зевса-Аммона; другая прилетела в Додону и, сев на дубе, объявила человеческим голосом, что в этом месте должен быть учрежден оракул Зевса; требование говорящей голубки было исполнено. Другой рассказ о том же Геродот передает со слов фиванских жрецов в Египте, а именно: все оракулы, как эллинские, так и ливийские, происходят от двух египетских жриц, некогда похищенных финикийскими купцами и проданных — одна в Элладу, другая в Ливию. По словам фиванских жрецов, лишь с большим трудом удалось узнать, что сталось с похищенными женщинами. Геродот больше доверяет египетским жрецам и старается рационалистически истолковать додонский вариант. При этом он исходит из вопроса: "каким образом могла бы голубка говорить человеческим языком?". По его толкованию, прибывшая из Фив женщина названа была голубкою потому, что первоначально говорила на языке, непонятном додонцам, как бы на птичьем, а когда она научилась языку местных жителей, то про нее и сказали, что голубка заговорила человеческою речью. Голубка названа в предании черною потому, что таков цвет кожи египетской женщины.
Геродот иногда старался устранить из рассказа вмешательство божества, объясняя события естественными причинами. Так, передавая предание о создании Темпейского ущелья Посейдоном (VII, 129), Геродот очень искусно толкует фессалийский миф и, не изменяя своей вере в божество, объясняет образование Темпейского ущелья естественной причиной — землетрясением.
4. "ИСТОРИЯ" ГЕРОДОТА КАК ИСТОРИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК И КАК ЛИТЕРАТУРНОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ
При суждении о том, насколько можно доверять сообщениям Геродота, надо рассматривать отдельно два вопроса: во-первых, насколько хотел Геродот сообщить правдивые, согласные с действительностью сведения и, во-вторых, насколько он мог это сделать.
Ответ на эти вопросы должен быть такой: Геродот всегда стремился отыскать истину, но не всегда умел или мог найти ее[59].
Его желание отыскать истину не подлежит сомнению. Несмотря на трудности тогдашних путей сообщения, он предпринимает далекие путешествия. Он плывет в город Тир, в Финикию, желая добыть точные сведения о культе Геракла (II, 44), совершает путешествие в Северную Аравию, чтобы узнать о крылатых змеях (II, 75). Он обращается с расспросами к местным жителям, осматривает памятники, сам производит измерения, сличает черепа павших в бою при Пелусии и т. д. Добросовестность Геродота видна из того, что он считает долгом сообщать все слышанное и даже версии, которым он не верит и которые противоречат высказанному им мнению. Он сознается в незнании некоторых событий, местностей и лиц и в том, что отдельные его сообщения не более, как принятые со стороны слухи.
59
1 Защитником правдивости Геродота выступил в последнее время академик В. В. Струве. В статье «Геродот и политические течения в Персии эпохи Дария I» В. В. Струве на основании персидских надписей пришел к следующему заключению: «В конечном итоге можно с полной уверенностью высказать положение, что вопрос о достоверности Геродота для истории Ближнего Востока VII-V века до н. э. получает, в результате данного исследования, свое новое положительное разрешение» («Вестник древней истории», 1948, № 3, стр. 35).