Кроме религиозных убеждений, при оценке исторических событий, особенно при определении их причин, Геродоту мешала общая всем древним тенденция искать причины событий в чувствах, мотивах и характерах как отдельных лиц, так и целых государств. Так, освобождение персов от господства мидян Геродот приписывает только хитрому замыслу Кира (1,126-128). Такими же личными мотивами Геродот объясняет поход Камбиса на Египет (III, 1), намерения Дария предпринять поход на Элладу (III, 134, 135), восстание малоазийских греков (V, 35, 36) и др.
В советской науке утвердился взгляд на Геродота, как на правдивого историка, но этот взгляд находится в противоречии с мнением, господствовавшим в древности.
Еще при жизни Геродота некоторым лицам показалось невероятным сообщение его о том, что персидский вельможа Отан произнес речь, в которой предлагал упразднить в Персии самодержавие и установить демократию (III, 80)[62]. Геродот по этому поводу замечает, что хотя речи, произнесенные персидскими вельможами, и кажутся невероятными некоторым эллинам, но действительно были произнесены. Об этом недоверии эллинов Геродот упоминает еще раз (VI, 43).
Современник Геродота Фукидид, говоря о логографах (I, 21, 22), вероятно, относит и Геродота к числу тех прозаических писателей, которые преследуют не историческую истину, а минутное развлечение слушателя; вместе с тем, не называя Геродота по имени, он полемизирует с ним по некоторым пунктам древней истории эллинов[63].
Современник Ксенофонта Ктесий (см. о нем гл. V) в своей "Истории Персии" старается уличить Геродота во лживости в некоторых частях его труда. К числу "авторов сказок" (λογοποίοι) относил его и Аристотель. Манефон, Феопомп, Гарпократион, Цицерон, Авл Геллий также мало верят сведениям Геродота. Противником его был и Страбон; Лукиан изобразил его прямо лжецом и поместил на "Острове злых". Иосиф Флавий, резюмируя суждение древних о Геродоте, сообщает, что все согласны в том, что он говорит неправду. Наконец, Плутарх написал специальный трактат "О злокозненности Геродота", в котором старался доказать, что Геродот сознательно искажал истину.
С началом археологических разысканий на Востоке происходит решительный поворот в воззрениях на Геродота. Легковерный болтун и сознательный лжец превратился в добросовестнейшего и надежнейшего свидетеля. Однако при дальнейших успехах археологических и исторических исследований обнаружились некоторые неточности и пробелы в первоначально добытых результатах, а вместе с тем стала умаляться и достоверность свидетельств Геродота не только относительно Египта и Ассирии, но в значительной мере и относительно Эллады.
Обвинения в сознательной лжи, выставленные против Геродота как в древности, так и в новые времена, в настоящее время по большей части опровергнуты.
Для нас наиболее важно рассмотреть известия Геродота о Скифии. О скифах Геродот говорит в книге IV. Сведения, сообщаемые им, являются-главным источником для истории племен, населявших южнорусские степи в VI-V вв. до н. э. Геродот посетил юг нашей страны, но не вполне ясно,, какие именно места он видел сам и о каких говорит лишь со слов других лиц. Он совершенно не интересуется специально греческими ионийскими-колониями на берегу Черного моря, его привлекает главным образом-Скифское царство, и в нем он ориентируется, имея исходным пунктом Ольвию [64], которую он, может быть, посетил лично. Если даже предположить, что Геродот пользовался для своего описания Скифии сочинением Гекатея, то во всяком случае всю систему его описания он изменил соответственно своим личным впечатлениям, отправным пунктом которых была Ольвия. Все, что находится за пределами Скифии, ограниченной для нега Доном, мало его интересует и упоминается им только попутно.
В рассказе Геродота очень много легендарных или полулегендарных сведений; насколько они соответствуют действительности, не всегда удается установить. На его рассуждения о скифах могли в некоторой степени, повлиять бывшие в Элладе уже в V веке до н. э. представления о варварах, как о людях более справедливого образа жизни, чем эллины, испорченные богатством и цивилизацией. Рассказ Геродота содержит много точных географических и этнографических сведений, подтверждаемых во многих случаях новейшими археологическими исследованиями. Общая картина политических и социальных отношений в Скифии, а также данная Геродотом бытовая характеристика основных скифских племен, равно как и их размещение, в полной мере подтверждаются материалами раскопок скифских курганов и городищ по Днестру, Днепру, Дону и их притокам. Это заставляет относиться с большим доверием и вниманием к сообщениям Геродота, даже к тем, которые, показавшись сначала легендарными и недостоверными, могут при тщательном рассмотрении обнаружить неожиданно точный и простой смысл, скрытый за их легендарной формой. Правда, Геродот нигде не говорит прямо, что он был в Скифии, но в его труде есть много выражений, не оставляющих сомнения в том, что он повествует о Скифии или как очевидец, или как посредник между читателем и свидетелями-очевидцами из среды эллинов, живших по северному побережью Черного моря, преимущественно в Ольвии. Черное море, Константинопольский пролив Геродот измерял сам, по его словам (IV, 85, 86); между Бугом и Днепром он видел громадную медную чашу; он ее измерил и сличил с сосудом, который был поставлен Павсанием у входа в Боспор (IV, 81); на берегу Днестра ему показывали ступню Геракла (IV, 82); подле той же реки видна могила киммерийских царей (IV, 11); о реке Теаре (во Фракии) он говорит со слов окрестных жителей (IV, 90); многие сообщения его о реках подтверждают, что он лично бывал в тех местах (IV, 52-57).
62
Некоторые ученые нового времени также считают эти речи невероятными. Но академик В. В. Струве видит и в этих речах персидских вельмож в изложении у Геродота, отголоски политической литературы Персии. Он говорит: «Правда, Геродот передавал в своем труде повествования своих персидских осведомителей не слишком точно. Основные идеи его исторического мировоззрения, а также и греческого мышления оказали свое воздействие на передачу своеобразных персидских терминов, созданных политико–религиозной концепцией Западного Ирана во второй половине VI века до и. э. Тем не менее, я полагаю, что можно установить в вышеуказанных трех главах — 80, 81 и 82 — книги III Геродота отражение положений Накширустемской надписи, в которой нашла отклик та политическая борьба, которая раздирала Западный Иран в эпоху Дария I». Указ. соч., стр. 210.
63
Документально доказать знакомство Фукидида с сочинением Геродота на основании имеющихся у нас данных невозможно; но если Фукидид и не знал «Истории» Геродота в изданном виде, то чтения его в Афинах он, вероятно, слышал.