Выбрать главу

Голландские женщины номинально находились под контролем отцов и мужей, но в доме они пользовались большой властью. Подчинение отцу семейства часто смягчалось большой дозой любви. Что же касается жен, то предполагалась необходимость взаимного чувства между ними и мужьями. В этом голландцы намного опередили модель идеального брака супругов-компаньонов, которая будет приветствоваться в Англии и Франции веком позже.

Картина Рембрандта «Пара», также известная под названием «Еврейская невеста», это хороший пример патернализма и взаимности (илл. 37). Руку мужа на груди жены, конечно же, можно интерпретировать как знак обладания. Но от этой картины исходит совершенно другая аура, чем от других уже виденных нами картин с сюжетом «рука на груди». Здесь на первом плане единение, а не обладание, спокойная атмосфера интимности и дружбы, нежности и уважения. А это предполагает, что под грудью есть еще и сердце.

На многих картинах голландских мастеров можно увидеть этот сюжет с участием представителей разных классов. Для почтенных горожан, таких как эта еврейская пара, это жест любви, а не открытой сексуальности или похоти. Иногда женщина отвечает на ласку, положив свою руку на щеку мужчины или на его руку. Но в сценах с участием представителей низших классов, многие из которых разворачиваются в тавернах, рука на груди отражает атмосферу сексуальной вседозволенности. Ухмыляющийся юнец запускает руку в вырез платья сельской женщины под одобрительные возгласы зевак. Или старик делает предложение полногрудой девушке, указывая на ее грудь. В таких случаях женщины обычно храбро вступают в игру.

37. Рембрандт ван Рейн. «Еврейская невеста». 1665–1667. Рука мужчины на груди женщины на этом портрете респектабельной буржуазной пары — это знак взаимной любви.

Даже сцены с проститутками отличаются игривой взаимностью между женщиной и клиентом. Картина Вермеера «Сводня», на которой пальцы мужчины обхватили грудь женщины, выдает легкость и фамильярность между посетителем борделя и его владелицей, однако в ней нет сексуальной провокации (илл. 38). В Голландии проституткам дозволялось быть «домашними», иметь детей, хотя публично их занятие осуждалось. Респектабельные бюргеры, управлявшие городами, в частных разговорах признавали, что проституция — это жизненная необходимость, особенно для охваченных похотью моряков, возвращавшихся в голландские порты после долгих месяцев, проведенных без женщин в открытом море.

38. Ян Вермеер. «Сводня». Середина XVII века. Сводня Вермеера протягивает вперед ладонь, чтобы получить деньги клиента, с той же самоуверенностью и отсутствием чувства вины, как будто берет кувшин с молоком.

Но значительно чаще сводни — бывшие проститутки, управлявшие проститутками помоложе, — изображались на картинах в весьма неприглядном виде: старыми, уродливыми и скупыми. А молодых «жриц любви» писали развратными, с пышными грудями, вываливающимися из низко вырезанных корсажей. Их сексуальный аппетит не уступает желанию клиента-мужчины. Многие голландские жанровые картины недвусмысленно намекали на сексуальные излишества, выходившие за рамки буржуазной умеренности. Голландское общество этого не поощряло.

Если достаточно долго рассматривать картины голландских художников XVII века, то голова начинает идти кругом от явного противоречия. С одной стороны, многочисленные портреты солидных горожан в жестких накрахмаленных воротниках и женщин в аккуратных чепцах. Мужчины управляют миром, женщины усердно занимаются домашним хозяйством. Эти бюргеры являют собой пример умеренности, буржуазности и социальной гармонии. С другой стороны, сотни полотен с изображением голландцев в куда менее достойных ситуациях. Драки, пирушки, мужчины и женщины пьянствуют, флиртуют и лапают друг друга, дети, собаки и кошки путаются под ногами и предоставлены сами себе. Некоторые персонажи на картинах выглядят просто деревенскими дурачками. И что это нам говорит о голландском обществе? Неужели столь тяжело было давление протестантского отрицания эротики и насаждения этики тяжелого труда, что вся распущенность досталась низшим классам? Создается впечатление, будто буржуазия считала изображение сексуального желания приемлемым только в том случае, если оно ограничивалось другим социальным слоем.