[+69] В более подробной версии, сообщаемой сыном ал-Аббаса со слов отца, события излагаются несколько иначе: ал-Аббас взял с собой только Абу Суфйана, посадив его позади себя, и провез почти через весь лагерь, пока не наткнулся на Умара, который поклялся убить Абу Суфйана. Ал-Аббас опередил его и сказал Мухаммаду, что Абу Суфйан под его покровительством. Мухаммад велел ал-Аббасу взять его к себе, а утром привести ([И. Хиш., с. 812–813; Вак., пер., с. 331–332; Вак., с. 408]). В этом рассказе выпячивается роль самого ал-Аббаса, подчеркивается грубость и непримиримость Умара и совсем исчезает цель, ради которой приехал Абу Суфйан. Сомнительным представляется и то, что Абу Суфйан якобы выехал узнать, что за войско стало лагерем в Марр аз-Захран. Совершенно невозможно представить, чтобы мекканцы до последнего момента не подозревали о приближении Мухаммада, в то время как хавазин больше чем за неделю успели послать ему навстречу свою разведку. Можно было сомневаться в цели похода, но не знать, что за огромное войско встало в 20 км от Мекки, было невозможно.
[+70] Возможно, отголосок их сохранился в одном из сообщений ал-Вакиди; будто Мухаммад, узнав об участии курайшитов в нападении на хуза'итов, предоставил на выбор: заплатить виру за 23 убитых хуза'итов или воевать. Мекканцы отвергли и то и другое, но потом одумались и послали Абу Суфйана для переговоров [Вак., пер, с 322]. Это сообщение, по словам ал-Вакиди, большинством авторитетов не подтверждается. Действительно, между гибелью хуза'итов и отъездом Абу Суфйана нет времени для обмена посланиями между Меккой и Мединой, который занял бы не менее 10 дней. Но упомянутые условия, видимо, все-таки выдвигались на каких-то переговорах.
[+71] По версии ал-Вакиди, и в этом решающую роль сыграл ал-Аббас, который борется за его обращение как убежденный мусульманин, спорит с Ума- ром и т. д. Все это явно сообщается с тем, чтобы показать, что отец первого омейядского халифа принял ислам чуть ли не из рук ал-Аббаса, прародителя истинно правоверной династии Аббасидов.
[+72] Согласно ал-Вакиди [Вак., пер, с. 334], погибли 24 курайшита и 4 хузайлита; по данным Ибн Хишама — 12 или 13 человек ([И. Хиш., с. 818], здесь же называются имена трех убитых с мусульманской стороны).
[+73] Мак Гроу Доннер объясняет легкий успех Мухаммада тем, что мекканцы были измучены голодом из-за прекращения подвоза пшеницы из Йамамы по распоряжению одного из вождей ханифитов, мусульманина Сумамы б. Усала ([Mac Grow, 1977, с. 262–265] — со ссылкой на [И. Са'д, т. 5, с. 501;. Таб., Т., т. 18, с. 30–31; Бух., т. 3, с. 165–166]; см. также [И. Хабиб, с. 80]). Это предположение основывается на туманном упоминании бедствия, постигшего жителей некоего селения за неверие в Аллаха [Кор, пер., XXIII, 76/78 — 77/79]. Это бедствие комментаторы Корана считают намеком на голод, постигший жителей Мекки, во время которого они ели кошек и собак [Бух., т. 3, с. 328]. Одной из причин поездки Абу Суфйана к Мухаммеду якобы могло быть намерение просить о снятии блокады [Бух., т. 3, с. 265].
Однако кроме отсутствия хоть какого-то намека на страшный голод в Мекке в историко-биографических источниках (что признает и Мак Гроу) в опровержение этой гипотезы можно указать на то, что 23-я сура относится к числу мекканских, что мнение некоторых комментаторов, будто указанные айаты относятся к мединскому периоду, скорее объясняется желанием непременно дать объяснение совершенно неопределенного места во славу пророка. В действительности эти айаты очень просто объяснить указанием на бедствия, которые постигают ослушников.
Единственное конкретное указание на роль Сумамы имеется у Ибн Хишама: во время паломничества курайшиты обвинили Сумаму в том, что он сабий, тогда Сумама обиделся и сказал: «Клянусь Аллахом, не прибудет к вам из Йамамы ни одно зерно, пока Мухаммад не возгласит в ней (Мекке) призыв к молитве». Поступление зерна из Йамамы прекратилось, и мекканцы написали Мухаммаду, чтобы он разрешил подвоз, и тот приказал Сумаме пропустить зерно в Мекку [И. Хиш, с. 997–998]. Если даже это сообщение достоверно, то окажется, что к моменту похода снабжение Мекки было нормальным.
Главное же, что в крайнем случае мекканцы могли привезти зерно из более близкого, чем Йамама, района вади Биша. Возможно, что все эти сообщения как-то фиксируют воспоминания о засушливом (и, следовательно, голодном) 628 годе.
[+74] Согласно ал-Азраки, Хубал стоял внутри Ка'бы над сосудом с храмовыми сокровищами [Азр., с. 111]. По рассказу ал-Вакиди, сначала был разбит Хубал, а потом открыта Ка'ба [Вак., пер., с. 337].
[+75] Так у ал-Азраки [Азр., с. 111–113]; по ал-Вакиди [пер., с. 337], был сохранен Авраам, изображенный в виде старца, гадающего на стрелах. По ал-Азраки, наоборот, именно это изображение, порочащее патриарха, вызвало гнев Мухаммада [И. Хиш., с. 819; Азр, с. 111–114]. М. Годфруа-Демомбин считает названные в источниках изображения выдумкой традиционалистов, хотя и допускает, что какие-то росписи могли быть [Gaudefroy-Demombynes, 1969, с. 173].
[+76] Букв. «ребенок принадлежит постели»; это положение, как и сама формулировка, явно заимствовано из римско-византийского права (кстати, буквально та же формулировка была принята Кодексом Наполеона). Положение о наследовании против завещания и запрещение наследования иноверцами также, несомненно, восходят к Кодексу Юстиниана I.
[+77] Азр., с. 351–352. У ал-Вакиди [пер., с. 338–339] содержание речи Мухаммада и положений, возглашенных глашатаем, объединено в речи, Ибн Хишам приводит только саму речь [И. Хиш., с. 821]. Беспорядочность перечисления отдельных положений (в нашем изложении они тематически сгруппированы), их случайность, вызывает подозрение, что указанная речь является компиляцией различных высказываний Мухаммада в дни завоевания Мекки или произвольной реконструкцией запомнившихся в самых общих чертах высказываний пророка. Р. Сэрджент вообще считает эту речь поздней компиляцией [CHAL, с. 122].
[+78] И. Хиш., с. 821; Вак., пер., с. 339.
[+79] Он обнаружил, что Мухаммад не может отличить в записях отклонения от первоначально произнесенного текста, и поэтому решил, что Коран — не откровение, а обычный текст, сочиненный человеком. Понятно, почему Мухаммаду так не хотелось его прощать.
[+80] И. Хиш., с. 819; ал-Балазури обвиняет его в сочинении сатир на Мухаммада, а обидчиком дочери Мухаммада (но Зайнаб, а не Фатимы и Умм Кулсум) называет Хаббара б. ал-Асвада [Балаз., А., с. 357, 359].
[+81] Вак., пер., с. 341–342; И. Хиш., с. 822–824.
[+82] Сведения источников противоречивы. По одной версии, женщины присягали тут же, на ас-Сафа, когда кончили присягать мужчины, и то ли Мухаммад давал им прикоснуться к его руке, прикрытой одеждой, то ли они опускали руку в чашу с водой, в которой подержал руку Мухаммад; при этом Хинд, дочь Утбы, бесстрашно укоряла Мухаммада, что он увещевает не воровать, а сам лишает людей имущества, призывает не убивать младенцев, а сам убивает их, когда они вырастают ([Таб., I, 1643–1644] — рассказ со ссылкой на Ибн Исхака, в обработке Ибн Хишама — отсутствует). По другой версии, несколько родовитых мекканок во главе с Хинд пришли в лагерь Мухаммада и в присутствии его жен и дочерей присягнули в верности. Хинд хотела скрепить клятву прикосновением к руке Мухаммада, но он подал ее, прикрытую одеждой ([Вак., пер., с. 344], та же версия кратко [Балаз., А., с. 360]). Затем Хинд подарила Мухаммаду двух козлят, объяснив скромность подарка плохим приплодом. По благословению Мухаммада приплод стал богатым [Вак., пер., с. 350; Балаз., А., с. 360].