„Что ты, дядя, – сказал мне Мартин, – стоит ли так отчаиваться. Я не могу равнодушно видеть, как ты страдаешь, и поэтому немедля отправлюсь в Рим. Дорогу туда я хорошо знаю, как и тамошние порядки. Недаром же меня называют Мартин – секретарь епископа. Архидьякона я вызову в суд, вчиню ему иск, а тебе принесу отпущение грехов. Я знаю, по каким правилам там следует играть. К тому же есть у меня один родственник, дядюшка Симон, большой дока в таких делах, не последний человек в Риме. Если придешь к нему не с пустыми руками, он тотчас же бросится на помощь. Есть у меня там и другие верные люди. И денег я возьму с собой, потому что молитва укрепляется дарами. Чем больше денег, тем скорее твою молитву услышат. Так что не печалься, дорогой кузен, ведь настоящий друг не пожалеет для друга ни своего добра, ни самой жизни. И ради тебя я прямиком отправляюсь в Рим и не присяду отдохнуть, пока не доберусь до места. Я решу там все твои дела. А ты иди-ка во дворец, да поторапливайся. Все твои грехи и преступления, включая и те, за которые наложено проклятие, я тебе отпускаю и беру их на себя.
Когда прибудешь ко двору, отыщи там мою жену Рюкенейв, двоих ее сестер, моих троих детей и еще множество наших родичей. Расскажи им смело о своих несчастьях, дорогой родич. Мудрость моей жены не знает границ, и она с радостью поможет друзьям. Если кто-то попал в беду, он всегда может рассчитывать на ее поддержку и помощь. Близким надо помогать, пусть когда-то они вас и обидели. Ведь кровь не водица. А если случится так, что тебе предъявят тяжкое обвинение, посылай ко мне немедля, днем или ночью, я буду при римском дворе. И тогда уже никому не поздоровится – будь то король или королева, мужчина или женщина, – я призову на всех папское проклятие, так что ни один человек не сможет ни молитву творить, ни крестить детей, ни хоронить мертвых, ни пойти к причастию, до тех пор пока тебя не признают невиновным.
Будь уверен, родич, я смогу тебе помочь, потому что Папа слишком стар и с ним мало кто считается, а у кардинала столько золота, что он захватил всю власть при дворе. Он молод, у него много друзей и есть наложница, которой он очень дорожит. И если она чего пожелает, так это закон. А она мне родная племянница, поэтому через нее и у меня есть власть и влияние, и я могу делать то, что мне нравится. И ни разу еще мне не отказали. Передай, племянничек, милорду королю, что ему следует обойтись с тобой по справедливости. И я уверен, что он тебе не откажет. Ведь со справедливостью шутить опасно".
Милорд король, после такой речи на душе у меня полегчало, и я с радостью отправился к тебе во дворец, чтобы рассказать всю правду. Если кто-либо еще желает предъявить мне обвинения, подкрепленные доказательствами и подтвержденные свидетелями, как то установлено между благородными людьми, я готов их выслушать и защищать себя согласно закону. А если одних объяснений недостаточно, назначь время и место для поединка. Противник, разумеется, должен быть равен мне по происхождению. И тогда на поле брани решится, на чьей стороне истина. Это законное право каждого, и я не хочу, чтобы по моей вине оно нарушалось. Закон и право еще никому не приносили вреда».
Все звери, собравшиеся при дворе, богатые и бедные, слушали смелые речи Лиса, замерев от изумления. Кролик Лапрель и Ворон дрожали от страха и боялись и слово сказать. Они стали потихоньку выбираться из толпы и, только отойдя на достаточное расстояние, решились заговорить:
«Господи прости, этот подлый убийца все повернул в свою сторону. Так хитро представил дело, будто он и есть чистый праведник. А у нас и свидетелей нет. Поэтому лучше убраться отсюда подобру-поздорову, чем затевать с ним драку. Каков хитрец! Да будь таких, как мы, хоть десяток, он и с десятком легко расправится».
Волк Изегрим и Медведь Брюн совсем пали духом, когда увидели, что эти двое уходят.
«Есть ли еще у кого-нибудь жалобы? – обратился к собравшимся король. – Прошу вас, говорите, мы всех выслушаем. Вчера было много желающих. Говорите, Рейнард здесь».
«Милорд, – сказал Рейнард, – среди жалобщиков много таких, кто боится смотреть противнику в лицо. При виде его они тотчас же замолкают. Смотри же, Кролик Лапрель и Ворон Корбант жаловались тебе вчера в мое отсутствие, а где они теперь? Сбежали! И боятся повторить свои же слова. А если мы станем верить ложным наветам, от этого выйдет только один вред добрым гражданам. Хотя мне, в общем, все равно: если бы они, повинуясь твоей воле, попросили бы у меня прощения, я бы, ради твоего блага, их простил, хотя они и согрешили против меня. Ведь у меня милосердная душа, и я не держу зла на своих врагов, ибо все в руках Божьих и Ему виднее, кого наказывать, а кого миловать».