§ 14. Состояние христианской жизни
Христианская жизнь в Греко-Восточной Церкви в описываемую эпоху представляет мало светлых и привлекательных сторон. Нравственная порча, обнаружившаяся в восточных христианах в предшествовавшие века, в XI-XV столетиях достигла громадных размеров. Святые истины христианской нравственности или были забыты, или сделались мертвыми, не прилагаемыми к жизни, правилами. Один византийский историк274, поставляя общий упадок нравственности в связи с исчезновением обычая учить народ в домах, в семейном кругу, чрез священников, таким образом характеризует нравственное состояние современного ему общества: «Души всего христианского мира блуждают точно по какой-нибудь непроходимой и безводной пустыне. Бессовестность дошла до того, что за один овол дают с той и другой стороны страшнейшие клятвы, какие не посмеет даже передать перо писателя. Все слилось в безразличную массу; люди впали в бессмысленное состояние, и не стало человека, который мог бы сам решить, что полезно и какими признаками отличается благочестие от нечестия». Действительно, греки так глубоко упали в нравственном отношении, что даже в международных сношениях получили позорное прозвище лживых, лукавых и льстивых275. Если мы и встречаем в греческом обществе проявления, по-видимому, благочестивой настроенности, каковы постройка императорами церквей, монастырей, раздача милостыни, усердие к богослужению, стремление многих проводить монашескую жизнь и тому подобное, то в большинстве случаев это было только религиозным лицемерием. Лицемерие так было сильно, что Евстафий Солунский писал против этого, особенно ненавистного ему порока особое сочинение. Нравственная порча проникла во все классы общества. Императорский престол представляет нам почти непрерывный ряд злодеяний и преступлений: история интриг, разного рода насилий, жестокостей и даже убийств, которыми сопровождалось вступление на престол византийских императоров этого времени, известна. В жизни императоры были по большей части людьми без религиозных убеждений и нравственных правил; весьма часто они продавали свое Православие за ожидаемую с Запада помощь и весьма часто в делах управления и в отношениях к подданным являлись жестокими тиранами, попиравшими все нравственные законы. Высшие классы общества проводили жизнь распущенную, грабили казну для удовлетворения особенно развившейся в то время страсти к роскоши и задачей всей своей жизни поставляли придворные интриги и заговоры против императоров. Простой народ, забитый, ограбленный, обнищавший и невежественный, ограничивая благочестие исполнением одних обрядовых предписаний закона, погрязал в суевериях. Впрочем, суеверия составляли в то время принадлежность всех классов общества, не исключая и императоров. Астрология, магия, прорицания, гадания и тому подобное были в большом ходу. «Известно, — говорит Хониат, — что наши императоры и шагу не смеют ступить, не посоветовавшись наперед с положением звезд»276. Действительно, покорность астрологии доходила до того, что императоры не хотели начинать сражения или не переезжали из одного дворца в другой, если по астрологическим соображениям приходилось то и другое в несчастные дни. Императоры верили также в волшебников, гадателей и прорицателей и нисколько не стыдились обращаться к ним с запросами о своем царствовании или своих преемниках. Андроник Комнин обращался, например, к одному гадателю на мутной воде и все бредни его принимал за истину277. Исаак Ангел, постоянно советовавшийся с астрологами, не оставил без внимания и почитаемого народом прорицателя Василия и однажды посетил его со всей своей свитой278. Даже такой образованный человек, как историк Никита Хониат, разделял народную веру в чудеса магии, в разного рода приметы и признавал магическую силу за так называемыми константинопольскими талисманами279. Духовенство, от которого следовало бы ожидать истинно христианской жизни, также было деморализовано. Многие из патриархов, забывая свое святительское служение, принимали участие в придворных интригах, а некоторые из них вели жизнь распущенную. Епархиальные архиереи, вместо того чтобы заниматься управлением своими епархиями, приезжали часто без нужды в Константинополь и подолгу проживали здесь, интригуя друг против друга и против патриарха. По рассказу Григоры280, строгий патриарх Афанасий (в конце XIII в.), выпроваживая из Константинополя епископов и митрополитов в их епархии и запрещая другим приезжать, говорил: «Проживая здесь, пусть не наговаривают друг на друга и на меня самого, — они обязаны быть учителями мира». Каждому, говорил он, следует пасти врученную ему паству, как патриарх пасет столичную, и руководить своих овец, находясь при них же, а не проживать в столице и только получать оттуда доходы. Лица прочих степеней клира также не отличались благочестивой жизнью: небрежное исполнение обязанностей своего служения было общей их чертой. Нравственная порча коснулась даже монашеского сословия. Древние монастырские уставы не соблюдались строго. Монахи выходили из своих монастырей, появлялись в больших городах, особенно в Константинополе, разъезжали и ходили по улицам и площадям, втирались в дома богатых и даже во дворцы императорские и проводили вообще жизнь распущенную281. Против такой нравственной испорченности греческого общества возвышали свой голос некоторые из ревностных пастырей Церкви. В этом отношении особенно замечателен вышеупомянутый патриарх Афанасий, строгий аскет на патриаршем престоле. При вступлении его на престол все возлагали на него светлые надежды, думали, что на земле воскреснет истина и сойдет с неба правда282. Действительно, он ревностно взялся за исправление нравов мирян, клира и монахов; последних он, между прочим, водворил в монастырях и таким образом очистил от них площади и улицы283. Но против Афанасия возмутились все архиереи, монахи и миряне, которые не могли долее сносить его духовной суровости, — и он должен был оставить престол. «И кто бы мог один, — восклицает Григора, — остановить этот постепенный упадок Церкви, когда не мог этого сделать и патриарх при всем своем желании!»284
274
Никифор Григора. Римская история, начинающаяся со взятия Константинополя латинянами. Спб., 1862. Т. 1. С. 177 и 178. (Далее: Никифор Григора. Римская история... Т... С... —
275
Никита Хониат. История. Т. 2. С. 325 и 356. Нестор. Его летопись по Лавр, списку под 971 г., с. 37. Издание Моск. 1864 г.