Другой новый догмат, о непогрешимости пап, также был делом ультрамонтанской партии. В Римской Церкви, как мы знаем, папа издавна пользовался верховным авторитетом. Отсюда, естественно, в темные средние века возникла мысль о его непогрешимости и даже безгрешности (личной святости). При этом так же, как и при появлении учения о непорочном зачатии Пресвятой Девы, одни латинские богословы эту мысль принимали и развивали, другие отвергали. Между прочим, в числе допускавших непогрешимость пап был Фома Аквинский. Сами папы смотрели на этот вопрос также различно; лучшие из них, как, например, Адриан VI (1521-1523 гг.), положительно утверждали, что папа может погрешать даже в предметах веры, распространяя своими декретами ересь. Тридентский собор относительно непогрешимости пап не постановил решения, но на нем со стороны иезуитов решительно уже заявлялось, что непогрешимость есть принадлежность пап. В таком неопределенном положении находилось учение о непогрешимости пап до настоящего столетия, то есть оно было частным мнением, необязательным для верующих католиков. Но в настоящем столетии иезуитско-ультрамонтанская партия, которая главным образом и распространяла это мнение, поставила своей целью сделать его общеобязательным догматом и таким образом завершить свое учение о папской теократии. Пий IX, кроме того, провозглашением своей непогрешимости надеялся остановить посягательства на его светскую власть. Новый догмат решено было провозгласить торжественно. Для этого папа в конце 1869 года устроил в Риме собор, на который приглашено было до 770 епископов. Это был знаменитый Ватиканский собор 1869-1870 годов. Предварительно соборных совещаний приняты были все меры, чтобы вопрос о непогрешимости прошел благополучно. Так, пред созванием собора папа поставил множество безместных епископов, которые при соборных совещаниях были в полном его распоряжении; итальянских и испанских епископов, вполне преданных папе, на собор вызвано было весьма много, между тем как представителей от Германии, Франции и Португалии, откуда можно было ожидать оппозиции, приглашено было сравнительно небольшое число; до 300 епископов папа взялся содержать на свой счет, рассчитывая действовать на их убеждения отпускаемыми субсидиями; далее, соборные совещания назначено было вести на одном латинском языке, на котором не все епископы могли свободно говорить, и притом приказано было хранить их в строгой тайне; наконец, заправлять всем ходом соборных деяний назначены были епископы, на которых папа мог вполне положиться. После немногих совещаний, не имевших, в сущности, никакого значения, некоторые из епископов по приказанию папы составили петицию к собору об утверждении догмата о непогрешимости и стали собирать подписи. Многие подписались, но нашлось много и таких епископов, которые обратились к папе с формальной просьбой не дозволять, чтобы учение о непогрешимости предложено было на соборное обсуждение, представляя разные, вполне основательные возражения против этого. Вместе с тем протестовавшие против непогрешимости епископы, несмотря на строгий надзор за ними иезуитов, успели сообщить о ходе дел на соборе в печать, в которой после этого также начались протесты против нового догмата. Но папа не смутился ни протестом епископов и общественного мнения, ни последовавшими затем предостережениями католических государств, издал декрет о своей непогрешимости как догмате веры и приказал собору, согласно петиции, подвергнуть его голосованию. После голосования оказалось, что из 770 епископов, составлявших собор, за новый догмат высказались только 326 епископов, так как из остальных одни уехали из Рима раньше голосования, другие воздержались от подачи голоса, иные высказались условно, а некоторые, наконец, высказались положительно против. Несмотря на то что декрет принят был меньшинством епископов, папа счел дело оконченным, и новый догмат 18 июля 1870 года торжественно объявлен был всему католическому миру. В папском декрете он формулирован был таким образом: римский первосвященник не может заблуждаться, когда в качестве учителя всех христиан он силой собственного своего авторитета определяет то, что должно быть содержимо всей Церковью в деле веры и нравственности, и что эта
незаблуждаемость или непогрешимость римского первосвященника простирается на те же предметы, на которые простирается непогрешимость и Церкви». Противникам непогрешимости декрет угрожал отлучением.