Его преемник Валентиниан I (ум. в 375), в целом склонявшийся к деспотическим мерам, также высказался за политику религиозной свободы[90]. Он был сторонником никейской ортодоксии, однако воздерживался от участия в доктринальных спорах. Его брат и соправитель Валент, правивший на Востоке до 378 г., был склонен к арианству и преследовал католиков. Вместе с тем они оба запрещали кровавые жертвоприношения[91] и прорицания. Максимин, представитель Валентиниана в Риме, с крайней жестокостью обращался с теми, кто оказывался виновен в магических практиках, особенно среди римской аристократии. Прорицателей сжигали живьем, их менее известных помощников забивали до смерти кнутами со свинцовыми наконечниками. Практически во всех дошедших до нас свидетельствах магические искусства были увязаны с языческими религиозными обычаями.
В период этого правления язычество впервые официально было определено как paganismus, то есть религия простолюдинов {русск. «поганцев»}; в городах оно почти полностью вымерло и только в удаленных деревнях влачило еще жалкое, незаметное существование[92]. Какой разительный контраст в сравнении со II веком, когда Цельс презрительно называл христианство религией работников и рабов! Конечно, в обоих случаях были и исключения. Особенно в Риме многие наиболее древние и уважаемые семьи в течение долгого времени продолжали придерживаться языческих обычаев, и, по–видимому, вплоть до конца IV века в этом городе сохранялось сто пятьдесят два храма и сто восемьдесят три менее значительных часовни и жертвенника в честь божеств–покровителей[93]. Но защитники старой религии — такие как Фемистий, Либаний и Симмах — ограничивались просьбой о терпимости. Теперь, оказавшись в положении притесняемых, они стали, как раньше — христиане и как позже — гонимые секты католической и протестантской государственных церквей, сторонниками религиозной свободы.
Та же самая политика терпимости продолжалась при Грациане, сыне и наследнике Валентиниана (375 — 383). Но через какое‑то время, под влиянием Амвросия, епископа Миланского, император сделал шаг вперед. Он отказался от титула и чина Pontifex Maximus, конфисковал собственность храмов, упразднил большую часть привилегий жрецов и дев–весталок и отменил по крайней мере часть дотаций из государственной казны на их содержание[94]. Вследствие этого шага язычество стало, как христианство до Константина или же как нынешние американские церкви, зависеть от добровольных пожертвований, однако, в отличие от христианства, оно не было склонно к самопожертвованию и не имело сил для собственного спасения. Когда прекратилась государственная поддержка, была перерезана последняя нить, на которой держалось язычество, хотя еще в течение какого‑то времени оно продолжало существовать по инерции. Грациан также, несмотря на протест сторонников язычества, убрал в 382 г. из здания Римского сената статую и алтарь Виктории, богини победы, на котором некогда сенаторы произносили свои клятвы, жгли благовония и приносили жертвы. Однако он пока вынужден был терпеть жертвоприношения на некоторых языческих праздниках. Вдохновленный Амвросием и весьма ревностно относящийся к католической вере, он отказал еретикам в свободе и запретил публичные собрания евномиан, фотиниан и манихеев.
Его брат Валентиниан II (383 — 392) отверг новую петицию римлян о восстановлении жертвенника Виктории (384). Красноречивый и действительно уважаемый префект Симмах, который, как princeps senatus и первый pontifex Рима, теперь был глашатаем языческой партии, обратился к императору с достойной и изящной речью, но в тоне апологетической неуверенности. Он просил различать свою частную религию и religio urbis, уважать авторитет древности и права почтенного города, достигшего власти над всем миром при поклонении богам. Однако Амвросий Миланский ответил императору в твердом тоне епископского достоинства и несомненности своего успеха, что в случае удовлетворения этой просьбы император санкционирует язычество и откажется от своих христианских убеждений. Амвросий отрицал, что Рим обязан своим величием идолопоклонству — ведь идолопоклонниками были и его поверженные враги. Он указал на разницу между силой христианства (которое постепенно распространялось, несмотря на гонения, и породило целые массы священных дев и аскетов) и слабостью язычества (которое, со всеми своими привилегиями, с трудом сохраняло своих семь ресталок, не делало добрых дел и не проявляло милосердия к угнетенным). Та же самая просьба вновь была обращена в 389 г. к Феодосию, но на нее, под влиянием Амвросия, снова ответили отказом. Последнее национальное святилище Рима дало. Частичная победа, которой добилась языческая партия в правление узурпатора Евгения (392 — 394), продолжалась не более двух лет; после же поражения при Феодосии шестьсот самых выдающихся семейств патрициев — Аннии, Пробы, Аникии, Олибии, Павлины, Бассы, Гракхи и другие — по утверждению Пруденция, сразу перешли в христианскую веру.
90
91
Либаний,
92
Слово
93
Согласно