В остальной Европе с удивлением слышали о бесчисленных церковных реформах императора, и Фридрих II насмешливо называл Иосифа «моим братом – сакристаном». В Риме, напротив, венские известия возбуждали гнев и ужас. Папа Пий VI даже надумал лично вмешаться в дело и в личном свидании с императором попытаться свести его с ложного пути. Он велел доложить в Вене, что у него есть намерение лично посетить императора Иосифа в его резиденции. Иосиф был крайне удивлен этим предполагаемым путешествием папы, и вежливо старался отклонить его осуществление. Он чувствовал, что папа в императорском Гофбурге был бы теперь странным гостем. Кардиналы также не советовали папе предпринимать этого путешествия, напоминая ему, что со времен Констанцкого собора никто из преемников св. Петра не вступал на почву Германии. Но папа настоял на своем и отправился в путь. Католики на всем пути с большим ликованием приветствовали его, и император Иосиф, который тоже радушно встретил его, сам ввел его в Вену. Во флигеле императорского замка папе предоставлено было великолепно убранное помещение, но в это помещение вела только одна дверь, которая находилась под строгой охраной. Немецкие епископы получили императорское повеление не приезжать в Вену; но народ стекался со всех сторон, чтобы получить благословие от папы. Многие, не находя себе помещения в городе, оставались на судах и лодках на Дунае, и некоторое время даже опасались, как бы не оказался недостаток в провизии. Так велико было желание австрийского населения повидать «наместника Христова». По несколько раз ежедневно папа должен был с балкона замка давать благословение многочисленным толпам народа и сановные посетители ежедневно получали аудиенцию, чтобы иметь возможность поцеловать рыбачий перстень на руке папы. В день пасхи Пий VI совершил в соборе св. Стефана торжественную литургию, а после обеда в тот же день появился на паперти иезуитской церкви перед толпой почти в 50,000 человек с тройственной короной на голове. Даже враги церкви были тронуты при виде такого благоговения народа к папе; но император не тронулся на столько, чтобы отменить изданные им церковные законы. Его ближайший советник, министр князь Кауниц, льстец маркизы Помпадур и поклонник Вольтера, был человек без всякой религии: единственно, что тревожило его в его философском покое, была мысль о смерти, так что было даже прямо запрещено в его присутствии произносить самое слово «смерть». Когда умер его старый друг, барон Биндер, то известие об этом было передано ему словами: «On ne trouve plus le baron Binder» (барона Биндера уже не обретается), и окружающие его должны были постоянно прибегать к всевозможным изворотам и обинякам, чтобы избегнуть этого зловещего для него слова. Кауниц с досадой видел, что он все-таки не самый популярный человек в глазах венцев, и он мстил за это тем, что не исполнил самых обычных знаков почтения по отношению к папе. Пий VI был крайне изумлен, когда римско-католический министр крепко пожал ему руку вместо того, чтобы почтительно поцеловать ее. Вероятно, Кауницу нужно приписать и то, что этим своим путешествием папа не достиг ничего. Как только речь заходила о переговорах, Иосиф просил папу письменно изложить свои предложения, потому что он-де слишком мало знаком со богословием и церковным правом, чтобы устно рассуждать о подобных вещах, и потому он должен переговорить о них с своими советниками.