Затем он отправился в уединенное место в Монсеррате, где, совершив обряд, напоминавший ритуалы древних рыцарских орденов, посвятил себя служению Божьей Матери, Деве Марии, и покаялся во всех грехах. Затем он удалился в Манрезу, где намеревался жить отшельником. Но этого было недостаточно для успокоения его души, мучимой, как и у Лютера до него, глубоким чувством своей греховности. Его рассказ об этих днях удивительно напоминает мысли Лютера:
На этом этапе ему пришлось вести тяжелую борьбу с одолевавшими его сомнениями, ибо хотя в Монсеррате он покаялся искренне и в письменном виде… ему все же казалось, что он еще не во всем покаялся. Это очень печалило его, так как даже если бы он во всех этих вещах покаялся, это все равно не принесло бы ему умиротворения.
Затем… исповедник предложил ему покаяться только в том из прошлого, в чем он абсолютно уверен. Но поскольку ему и так все было совершенно ясно, это предложение не принесло ему никакой пользы…
Такие мысли часто сопровождались сильным искушением выброситься из окна, находившегося рядом с его молитвенным местом. Но, сознавая, что самоубийство – грех, он восклицал: Господи, я не сделаю ничего, что оскорбило бы Тебя{11}.
Такие терзания основатель ордена иезуитов испытывал до тех пор, пока не познал Божью благодать. Он не рассказал, как это произошло, но написал, что "с того дня он освободился от всяких сомнений, убедившись, что Господь по Своей милости желает сделать его свободным"{12}.
На этом аналогия между духовными поисками Лютера и Лойолы заканчивается – немецкий монах проложил путь, который в конечном счете приведет к открытому разрыву с католической церковью, а испанец занял противоположную позицию. С этого времени свою жизнь он посвятил уже не поискам собственного спасения, а служению церкви и ее миссии. Он отправился в Святую землю, которая веками таинственным образом привлекала европейцев, пытавшихся стать миссионерами для турок. Н о францисканцы, которые там уже работали, опасались, что из-за присутствия этого непримиримого испанца могут возникнуть осложнения, и вынудили его покинуть страну. Затем он решил, что для большей пользы его служения ему надо изучить богословие. Будучи уже зрелым человеком, он вместе с молодыми студентами учился в университетах Барселоны, Алкалы, Саламанки и Парижа. Затем вокруг него образовалась небольшая группа последователей, которых привлекали его страстная вера и его воодушевление. Наконец, в 1534 году он вместе со своей небольшой группой вернулся в Монсеррат, где все они дали торжественную клятву жить в бедности, целомудрии и послушании папе.
Изначальной целью нового ордена была работа с туркам и в Святой земле. Но к тому времени, когда папа Павел III в 1540 году официально утвердил орден Общества Иисуса, более известного как орден иезуитов, угроза со стороны протестантизма так возросла, что он стал одним из основных инструментов борьбы католиков с протестантами. Иезуиты, однако, не отказывались от своей изначальной миссионерской цели, и вскоре сотни их представителей начали работать на Дальнем Востоке и в Новом Свете. Общество Иисуса было мощным орудием в руках реформировавшегося папства в его борьбе с протестантизмом. Структура общества, построенная по военному образцу, позволяла быстро и действенно усмирять несогласных и не упускать благоприятные возможности. Многие иезуиты были учеными, внесшими вклад в полемику с протестантами.
Папская реформацияКогда Лютер прибил свои тезисы на дверях виттенбергской церкви, папский престол принадлежал Льву X, больше интересовавшемуся украшением города Рима и защитой интересов семейства Медичи, чем религиозными вопросами. Поэтому даже верные католики не очень надеялись, что столь необходимая реформация будет исходить из Рима. Одни из них, желая навести порядок в церкви, уповали на мирских правителей, а другие пытались возродить концилиаризм идеи и призывали созвать собор, чтобы обсудить вопросы, поставленные Лютером и его последователями, и положить конец коррупции и злоупотреблениям в церкви.
Краткий понтификат Адриана VI внушил определенные надежды на проведение реформ. Он был человеком возвышенных идеалов, действительно стремившимся реформировать церковь. Но интриги в курии расстраивали большинство его планов, от которых и вовсе отказались после его неожиданной смерти. Следующий папа Климент VII был двоюродным братом Льва X и проводил такую же политику, как и его родственник. Ему удалось осуществить свои планы по украшению Рима, но в целом его понтификат был крайне неудачным для римской церкви – именно в это время Англия объявила о независимости от папского престола, а войска Карла V захватили и разграбили Рим. Сменивший Климента Павел III был неоднозначной фигурой. Он как будто бы больше доверял астрологии, чем богословским учениям, и его понтификат, как и предшествующие, был запятнан непотизмом – своего сына он сделал герцогом Пармы и Пьяченцы, а своих внуков-подростков – кардиналами. Он хотел также превратить Рим в самый богатый центр искусства эпохи Возрождения и с этой целью продолжал политику эксплуатации, которую папство использовало для сбора средств во всех странах Европы. Но он был также сторонником реформ. Именно он официально признал иезуитов и начал использовать их в полемике и борьбе с протестантами. В 1536 году он назначил комиссию из кардиналов и епископов, которая должна была представить ему доклад о целях и средствах реформ. Этот доклад каким-то образом попал в руки противников папства и предоставил протестантам богатые возможности для проведения кампании против "папизма". Сам Павел, осознав, что значительную часть дохода он получает за счет деяний, которые его собственная комиссия признала бесчестными, решил оставить все как есть. Тем не менее он созвал собор, чего требовали многие. Собор начал работу в Тренто в 1545 году. Следующий папа, Юлий III, обладал всеми пороками своего предшественника и очень немногими его достоинствами. Непотизм вновь встал на повестку дня, а римский двор превратился в центр игр и развлечений по подобию других европейских дворов. Затем папой стал Марцелл II, человек твердых реформаторских убеждений. Но его понтификату положила конец внезапная смерть.