— Геральт, несмотря на всю свою эмоциональность, — человек рассудительный и прагматичный, ибо отдает себе отчет в бессмысленности некоторых действий. Знает, что определенные процессы неизбежны и их невозможно повернуть вспять или остановить. Мотив преходящести первоначального мира, вообще говоря, присутствует всюду в литературе фэнтези. В поросшую густыми лесами страну эльфов и хохликов[44] проникает алчный человек, уничтожающий все, что значимо и свято для других рас. Именно таков образ, созданный Толкином, — повесть об аркадии, в которую врывается демон. В других разновидностях фэнтези, а имя им легион, злу придается цивилизационный характер, и обычно его воплощает в себе какой-нибудь могучий, но гнусный маг, решивший заморозить или превратить в камень идиллическую страну. Подобное красноречие зачастую свойственно описаниям отравления жизнетворных рек либо изничтожений священных рощ. Мы знаем, что Толкин скорбел по тем временам, когда белка могла по кронам деревьев перебежать из Кента в Уэльс. Не знаю, осталось ли сегодня между Кентом и Уэльсом хотя бы одно дерево.
— Мне кажется, мы установили, что вы — поборник равноправия рас. Но красивые слова в книге зачастую одно, а жизнь — другое. Поэтому, что бы вы сказали, если б, например, ваша дочурка захотела выйти за араба или африканца? Или как, по-вашему, следует поступать с арабами во Франции или чернокожими в Штатах? Следует ли — как говорят Эдельман и Капустинский — «дать им больше прав» в качестве моральной компенсации за крестовые походы и многовековое рабство? А может, наоборот, меньше — ибо они «отягощают» экономику?
— Меня это совершенно не интересует. Дочурки у меня нет. А из моих романов, напоминаю, преодолевая усталость, ничего подобного не следует. В особенности же «за что» либо «против чего» я стою. И не должно следовать. Только скверные книги что-то говорят о своих авторах. Хорошие говорят о героях.
— Как-то трудно поверить, чтобы у вас не было ничего общего с симпатиями, которые ощущаются в ваших книгах. Например, в Ведьмачьем цикле мы видим сцены погромов нелюдей, учиняемых людьми в бурлящих негодованием городах. Симпатия рассказчика явно на стороне нелюдей. А автора? Тоже?
— (Многозначительное молчание.)
— А понравилась бы вам перспектива нашествия на Польшу эмигрантов из России, Украины, Белоруссии, Чечни, Афганистана, Ингушетии, Вьетнама, Кореи, арабских стран? Как вы считаете, такая разнородность пошла бы на пользу Польше?
— Понятия не имею, что для Польши хорошо, а что нет. Это не моя делянка. На то есть профессионалы. А мои симпатии неизменно остаются на стороне жертв погромов. Антипатии же касаются погромщиков. Независимо от расы, национальности и вероисповедания.
— В таком случае вернемся к героям ваших книг, потому что о политике, похоже, поговорить не удастся. Вы только что уверяли меня в прагматичности ведьмака. Тогда как же, видя медленную гибель иных рас, он может помогать их уничтожению, а их шкуры вывешивать на стены, коли сам является реликтом? Меня гораздо больше убеждал бы герой, который, понимая, что происходит, становится на сторону проигрывающих рас.
— Фабулярно мне не подходила такая схема, потому что пришлось бы менять концепцию всего цикла. Не забудьте, что я начинал с отдельных рассказов, каждый из которых жил своей жизнью, а все вместе опирались на простую конструкцию: ведьмак приезжал, делал то, за что ему платили, то есть разрешал проблему при помощи меча, потом исчезал. Из этого проистекали все различные сомнения, повороты сюжета, порой заканчивавшиеся трагично, порой смешно. Однако я не мог так вот запросто и вдруг, от рассказа к рассказу, изменить жизненную философию ведьмака. Позже, когда уже вырисовалась идея создать крупное произведение, на первый план выдвинулись другие проблемы. Признаю, любопытно было бы заставить генерала Кастера[45] примкнуть к индейцам сиу, а англичанина — сойтись с бурами, однако этого моя фабула уже не вместила бы. Впрочем, тема недурная, благодарю за подсказку. Возможно, воспользуюсь, если возьмусь писать дальнейшие истории о ведьмаке.
— Вы любите играть с законами жанра, чему примером не только то, что вы сделали из Геральта в определенный момент действия — позвольте процитировать одну из рецензий — «апатичного, растерявшегося бродягу», но и отняли у него (и Йеннифэр) возможность обзавестись потомством. А не было искушения пойти еще дальше и, например, сделать своего героя импотентом?
45
Кастер Джордж Армстронг — американский генерал от кавалерии, убитый индейцами сиу в битве у реки Литл-Бигхорн в 1876 году.