Симптоматичен в этом смысле один из откликов на выступление в печати маршала авиации, героя Отечественной войны летчика Н. Кожедуба, который упрекал руководство страны в падении престижа армии, патриотизма и требовал увеличения бюджетных ассигнований на нужды армии. Ветеран войны из Ровно Л. Лихов в ответ написал маршалу: «Мы тоже за патриотизм, но не за ура-патриотизм. Кончается XX век, нельзя выискивать всюду врагов и строить армию так, чтобы вконец ослабить страну и народ. В ядерной войне не будет победителя… Теперь мы честно говорим о своих имперских потугах, экономически ослабивших страну».
Характерной чертой общественного сознания в начале 90-х годов стала его глубокая политизация, формирование не просто различных, но прямо противоположных представлений и оценок прошлого и настоящего. Однако раскол общества проходит не только по линии противостояния защитников и противников социализма, советской системы. Попытки пересмотреть оценки ряда событий недавней истории вызвали противодействие не только прокоммунистически настроенных слоев общества, но и национально-патриотического движения, которое переживает период идейного и организационного оформления.
В эти годы обществу в целом был присущ оптимизм, несмотря на сложную политическую и социально-экономическую ситуацию. Процессы гласности и демократизации политической системы, казалось, свидетельствовали в пользу того, что общество, осознавшее свои проблемы, сможет быстро найти пути выхода из кризиса, в короткое время осуществит прорыв к качественно новому состоянию.
В первой половине 90-х годов общество пережило увлечение идеей, поднятой на щит наиболее радикальными критиками политики перестройки: Россия, воспользовавшись западным опытом и введя у себя рыночные отношения и политическую демократию, сможет безболезненно для населения и в кратчайшие сроки догнать и даже перегнать развитые страны по уровню благосостояния. Западная модель развития трактовалась как совершенная во всех отношениях. Образцовыми были объявлены экономические механизмы западных стран, классовые структуры, система социального страхования и политические институты. Значительная часть населения была уверена, что экономическое процветание, формирование гражданских начал, многопартийность, плюрализм, разделение властей могут утвердиться быстро и безболезненно. Даже безработица объявлялась благом, поскольку стимулировала конкуренцию на рынке труда, а безработные от нее не страдали, получая пособия, в десятки раз превосходящие зарплату квалифицированных советских рабочих. Такое восприятие Запада было полной противоположностью прежних оценок, причем смена минусов на плюсы в оценке западного опыта произошла стремительно, она не основывалась ни на каких новых экономических или социологических исследованиях, т. е. носила идеологический характер. Новые оценки, тем не менее, с энтузиазмом были восприняты в обществе, поскольку соответствовали ожиданиям масс и уровню их политической культуры. По данным социологических опросов в 1990 г. 32 % считали образцом для подражания США, еще 32 % — Японию, 17 % — Германию. Таким образом, и политические элиты, и массы не видели особых препятствий для усвоения Россией западных образцов. При этом, однако, ни те, ни другие не учитывали фактор ее отсталости по всем основным экономическим и социальным показателям от избранного идеала.
Процессы, происходившие в общественном сознании, были неоднозначны. В ситуации системного кризиса обострились противоречия между людьми различных поколений. Определенное напряжение между поколениями, существующее всегда уже потому, что их жизненный опыт существенно различен, в кризисное время заметно возросло. Произошло своего рода отторжение старшего поколения, их жизни и опыта, что переживалось ими очень болезненно.
После распада СССР и прихода к власти Б. Ельцина в 1991 г. имела место обвальная смена взглядов и убеждений на диаметрально противоположные. Начало 90-х годов было временем инверсии общественного сознания, когда казалось, что путем простой перемены знаков в оценках явлений и процессов можно получить действительное представление о прошлом и настоящем. Новая Россия поспешила «откреститься» от советского прошлого: были отменены советские праздники, исчезли советские государственные символы и другая атрибутика, напоминающая о советских временах. 7 ноября и 1 мая получили новый статус: годовщина Октябрьской революции превратилась в День согласия и примирения, праздник 1 мая стал отмечаться как День весны и труда. Статус официальных был возвращен православным праздникам Рождества и Пасхи. Государственный герб России украсил двуглавый орел. Эти и другие факты должны были символически продемонстрировать историческую преемственность новой России с Российской империей, минуя советский период.
В 90-е годы в жизни российского общества произошли кардинальные изменения: были разрушены старые экономические, социальные, политические структуры, выявилась несостоятельность надежд на возможность быстрого и безболезненного проведения реформ, углубилось противостояние массы и элит, особую остроту приобрели проблемы социальной защищенности населения, понизился культурный, интеллектуальный уровень общества, фактом стала криминализация общества. Все эти процессы не могли не привести к серьезным изменениям в общественном сознании, не могли не повлиять на шкалу общественных ценностей и идеалов.
Данные социологических исследований показывают, что происходит очевидный процесс прагматизации жизненных ценностей, резкого повышения роли материально-денежного фактора в современной жизни. Здоровье, семья и материальная обеспеченность заняли в 1994–1995 гг. первые три места в ценностных ориентациях россиян. Таким образом, в альтернативе общественное — личное все большее число россиян делает выбор в пользу личного.
В последние годы социологи отмечают рост потенциала ценностного консенсуса. Это означает рост числа людей, одобривших следующую совокупность ключевых ценностей: жизнь, свобода, работа, безопасность, диалог, равенство возможностей. Несмотря на материальные трудности в альтернативе свобода — материальное благополучие значительная часть опрошенных выбрала свободу. Вместе с тем исследования показывают, что основные специфические российские ценности (российская государственность, всеединство, соборность, коллективизм, национальное достоинство и др.) сохраняют свое значение.
Данные социологических опросов выявляют ряд тревожных тенденций. Смена социального строя, активное развитие капиталистических начал в экономике, обострение неравенства, снижение жизненного уровня на фоне общего кризиса усложнили процессы социализации новых поколений россиян. И хотя социально-экономические ориентации значительной части молодежи могут быть охарактеризованы как прокапиталистические, а процессы адаптации к новым условиям у нее проходят более продуктивно, чем у людей старших поколений, более 40 % молодых людей хотели бы жить или родиться в другой, более преуспевающей стране. Многие из молодых россиян готовы оправдать отступления от культурных, нравственных, правовых норм — взяточничество, воровство, проституцию, если они являются средством достижения собственных целей.
Для всех групп населения характерно глубокое недоверие к власти, отношение к ней как к отчужденной от простых людей силе. Постсоветское общество стало менее политизированным, люди разочаровались, устали от политики, более озабочены проблемами выживания. Количество россиян, не интересующихся политикой, выросло в 1996 г. по сравнению с 1988 г. на 28 %. Постепенно разрушаются сложившиеся в советский период представления личности и общества об окружающей исторической и социальной реальности и своем месте в ней: представления о собственной целостности (общество разделилось на множество конфликтующих групп по материальному, политическому, идеологическому, религиозному, этническому принципам); представления о непрерывности своего существования во времени и пространстве (идеи распространились о регулярной дискретности исторического и культурного развития российской цивилизации); разрушение системы личностных смыслов (потерян смысла жизни, что особенно тяжело переживается старшими поколениями). В результате возник кризис идентичности. Один из способов преодоления этого кризиса заключается в обращении к прошлому, к историческим корням. Актуализация прошлого выступает как средство самоидентификации общества, как поиск ответа на вопросы «кто мы?» и «откуда мы?»