Постепенно, шаг за шагом Рим занимал главенствующую роль. Сначала — в Италии, потом во всем Средиземноморье. Завоевания, подчинение более слабых соседей, вмешательство в дела других стран, навязывание своей политики и своего видения мира, — все это было, как и огромные потери в войнах, разграбление городов и целых государств, продажа в рабство тысяч людей. Но Рим всегда утверждал, что он — не господин, но патрон, города и страны — его клиенты и союзники, «друзья римского народа». Всем уже видна его растущая мощь, Рим «подает заявку» на статус Мировой империи. Одновременно на этом этапе происходит «атака на империю». Страны, обеспокоенные усилением соседа, начинают вести массированное наступление на государство, претендующее на роль Мировой державы. Именно такая «атака» — Вторая Пуническая война, клятва Ганнибала в вечной ненависти. Империя оказывается в положении отнюдь не захватчика, а стороны обороняющейся. «Ганнибал у ворот!» — этот возглас станет для Рима на многие годы призывом к оружию. (Именно такую атаку на Империю провела Германия, нанося руками большевиков нокаутирующий удар России — в тот момент несомненному претенденту на роль Мировой империи. 11 сентября 2001 г. весь мир в прямом эфире видел атаку на нового претендента).
Итак, атака Ганнибала была отбита, империя начала бурно расти, подчинять соседние государства. В зависимости от традиций, религии, национального характера это подчинение сопровождается кровавыми войнами или более или менее тихой аннексией. Вырабатывается имперское мировоззрение, оправдывающее включение других государств в состав Империи. И тут происходит сбой. Для дальнейшего развития Римская империя должна была стать достаточно привлекательной и гибкой организацией, готовой к включению различных структур и субструктур, умеющей максимально использовать потенциал входящих в нее народов, с отлаженной и уравновешенной системой управления, основанной на демократических принципах, сознающая необходимость равномерного развития составляющих Империи с непременным лидированием в ее развитии Италии. Что-то в реальной Римской империи присутствовало, чего-то катастрофически не хватало. Этим можно объяснить одновременное блестящее развитие и перманентные гражданские войны, блестящие внешние победы и кризис экономики, одновременный рост и загнивание, а в результате — фатальное разрушение.
Если принять гипотезу создания мирового государства в форме Мировой империи, то меняется весь взгляд на историю. С этой точки зрения отпадает вопрос, мучающий потомков: справедливые или несправедливые войны вела страна, имел право Рим разрушать Карфаген или нет? Рассматривая гипотезу о неизбежности создания Мировой империи, завоевание Карфагена Римом было предрешено. Попытка создание Мировой державы — это следование своего рода инстинкту, арете, заложенная изначально программа развития. При создании Мировой империи мы можем говорить лишь о выбранных средствах — они бывают более или менее гуманными или неоправданно жестокими.
Толерантность по отношению к различным обычаям и религиям, несомненная привлекательность Римской империи в глазах других народов, предоставление ограниченного самоуправления в сочетании с централизованным руководством — все это были элементы той сложной структуры, которая претендовала стать именно Мировой империей.
Эти слова Вергилия могут служить руководством для Мировой державы и по сей день.
То, что рассматривалось историками как безумие, пример неуемности людского честолюбия — всего лишь своего рода «проба пера», пренебрежение объективными факторами ради одного — арете, ради осуществления предназначения.
Вопрос о коммунизме и фашизме с этой точки зрения приобретает также иное звучание. И фашизм, и коммунизм (сталинизм) призваны обеспечить создание Мировой империи. Поскольку Мировая империя исключает тоталитарную форму правления (диктатура автоматически приведет к застою и деградации) и требует совершенной системы управления с многочисленными отрицательными обратными связями, то мы увидим коммунизм и фашизм как некую агонию империй, упустивших свой шанс стать Мировой державой, но не утративших своего арете. Возрождение идеологии «державности» в переживающей глубокий кризис России — это закономерное явление для страны, утратившей внезапно, причем явно на подъеме (имеется в виду экономический накануне Первой мировой войны) свои перспективы, но не утратившей арете. Но послевкусие арете еще долго может вводить в заблуждение.