Приезд генерала Милорадовича в Калугу произвел всеобщий восторг и был для граждан радостным предчувствием, что до града Калуги не дойдет враг строптивый. Все жители от мала до велика, порываясь сердцем, спешили к нему навстречу; по обычаю русскому поднесли хлеб-соль, приветствуя словами любви и приверженности душевной.
Дж Доу. Портрет графа М. А. Милорадовича
«Мы теперь спокойны, говорили они: Господь Бог послал нам славного генерала Милорадовича. Велик Бог! Велик царь православный!» Сердца истинных героев, непоколебимые в часы смертной опасности, всегда преклоняются на голос любви соотечественников. Русский герой Милорадович в умилении душевном отвечал: «Вcе сделаю для вас, что Богу угодно; не пожалею жизни. Ничем иным не могу возблагодарить за чувствия, которые вы мне изъявили».
Прибытие генерала Милорадовича в древнюю русскую столицу так же восхитило сердца, как и в Калуге. Имя его перелетало из уст в уста. Многие от должностей гражданских спешили под знамена героя.
Сергей Глинка
16 августа главнокомандующий первою западною армиею Барклай де Толли благодарил генерала от инфантерии Милорадовича за сделанный им быстрый переход (200 верст в полторы сутки) следующим письмом:
«Милостивый государь мой!
Михайло Андреевич!
С удовольствием получил я сегодни известие о скором прибытии к Вязьме войск, под командою вашего высокопревосходительства состоящих. Я уверен был, что в обстоятельствах, где решится участь отечества, ни горячее к защите оного, ни быстрее в принесении ему помощи быть никто не может.
Неприятель, со всеми силами преследующий армию, достигает наконец Вязьмы, куда уклонялся я в надежде получить сикурсы. Здесь неизбежное сражение, которое определит участь государства; здесь нужны напряжения всех усилий; здесь надобно присутствие ваше и войска, вами одушевляемого. По cпopocти какового подвигнуть ваше войско, я предполагаю, что вы следуете на подводах, ибо иначе пехота пришла бы утомленною. Что касается до артиллерии, спешу упредить ваше высокопревосходительство, что столько велико количество ее при армиях, что и для войск ваших будет слишком достаточно; а потому извольте всю вашу артиллерию оставить в Можайске для войск, из Москвы прибыть долженствующих. Им она полезна; вам придается без нее большая скорость в движении».
Но чтоб показать яснее, каким духом преисполнены были в то время усерднейшие сыны Отечества, здесь прилагается письмо, незадолго пред сим писанное начальником Главного штаба г<осподино>м генерал-майором Ермоловым к господину генералу от инфантерии Милорадовичу:
«Милостивый государь!
Михайло Андреевич!
Естьли обстоятельства удерживали ваше высокопревосходительство некоторое время далеко от нас, то судьба нас сблизила с вами. В подобном отношении можно б было и не желать с вами видеться. Вот случаи, которых ни предвидеть невозможно; ни событию их верить нельзя. Спешите, почтеннейший Mиxaйлo Андреевич, к нам, и ежели войска ваши не приспеют разделить славу нашу, приезжайте вы один. Я знаю, что вы здесь нужны. Приезжайте, всеми любимый начальник; будьте свидетелем сражения, которому, конечно, равного долго не будет. Мы будем драться как львы; ибо знаем, что в нас надежда, в нас защита любезного Отечества. Мы можем быть несчастливы; но мы русские: мы будем уметь умереть, и победа врагам нашим достанется плачевною. Солдаты наши остервенены, ужасны. Надобно показаться впереди, и ничто, конечно, устоять не может. Здесь нет почти полка, который бы не служил под начальством вашим. Впереди вас никто не бывает; покажитесь — и все останется истребленным противостоявшее им».
Таков был дух, достойный русских, оживотворивший начальников и подчиненных в обеих армиях! Таковы были обстоятельства, предшествовавшие великому сражению, сражению, долженствовавшему решить судьбу целого государства! Но неизвестно было, где именно остановится армия, где изберут место для решительного бою. 23 августа неизвестность сия объяснилась: главнокомандующий всеми армиями фельдмаршал Голенищев-Кутузов приказал остановиться войскам у селения Бородина.
Надлежало положить предел его дерзости и вредному для нас стремлению, дабы дать время армии расположиться в окрестностях Москвы и сделать важное решение о судьбе сего города. Для сего и просил светлейший князь генерала от инфантерии Милорадовича принять командование арьергарда.
В ночи с 28 на 29 <августа> генерал от инфантерии Милорадович вступил в сие командование. С сего времени под начальством генерала сего арьергард, сохранивши наименование свое до 13 октября, всегда был надежным щитом армии, всегда обеспечивал совершенно движение ее, и с постоянным мужеством, а не редко с отчаянной решимостью удерживая все усилия неприятеля, покрыл себя блистательнейшею славою.