«С сердечным удовольствием опишу вам приезд государя императора в Вильну. Приезд его императорского величества не был предвозвещен за долгое время, не заготовляли ни триумфов, ни празднеств; триумфами служили ему области его (в которых погибла дерзость и слава врагов), а лучшим празднеством была чистая радость восхищенных сердец.
Bceaвгycтейший монарх наш без пышности, без блесков, с одною только кpoтocтию, сопровождающею всегда истинное величие, прибыл, как попечительный отец, навестить скучающих о нем детей своих. Он въехал в 6 часов вечера в простых открытых санях. Фельдмаршал в полном блеске воинской славы, обремененный лаврами, встретил высокого посетителя. Никто не в состоянии изобразишь той скромности, с какою государь слушал о победах, той благости, с какою принял победителей, и той беспристрастной справедливости, с которою приписывал он все неимоверные успехи сей войны единому Богу и мужеству своих героев.
Государь не изволил принять даже ордена 1-й степени Георгия, который светлейший и дума, сообразуясь с общим голосом всей армии, подносили ему как Отцу Отечества, которого (как всем нам известно), одной мужественной твердости, обязаны мы совершенному истреблению врагов и толиким блеском увенчанному концу. Он удостоил сею наградою фельдмаршала.
На другой день император, сопровождаемый его высочеством великим князем, фельдмаршалом и многими генералами, удостоил присутствием своим гвардейской развод. Радостное восклицание народа встретило государя. Одна только строгость воинского порядка могла удержать восклицания ура! — сего сердечного отголоска русских воинов. Оно загремело в рядах, повторилось в народе, отозвалось в сердцах и извлекло слезы удовольствия из очей чувствительного государя. Император изволил говорить, и в изречениях своих, величественных по предмету и прелестною простотою украшенных, излил всю благость и показал всю кротость своей души. Государь благодарил за спасение Отечества фельдмаршала как мудрого полководца, генералов как искусных и ревностных содействователей и наконец благодарил храбрых воинов, которые грудью отстояли землю Русскую. Потом изобразил монарх признательность свою за великие пожертвования всех состояний, а наипаче верного престолу дворянства, которое при нашествии тьмочисленного неприятеля с благородным равнодушием взирало на разорение своих сел, на пылающие домы и, скрыв семейства свои, спешило принести на алтарь Отечества остатки последних имуществ и собственную жизнь. В заключение поощрял он воинов к дальнейшим трудам. Видя Александра победоносного пред строем превосходного воинства, обожаемого обширнейшим из царств земных, и видя eгo среди лавров и трофеев столь кротким, столь милосердным, с столь пленительною благостию, нельзя не вообразить, сколь противоположен ему в свойстве и действиях наполнивший Европу дымом ложной славы сопостат, на него дерзнувший и низверженный им во прах!.. Государь не престает изливать на всех вообще щедроты свои.
Я сам столь много восхищен был его ласками, что в ту же минуту положил в сердце моем охотно умереть, естьли то будет нужно, сражаясь за права и славу лучшего из государей».
Присутствие государя придало новую жизнь городу. Вскоре наполнился он знатнейшими из окрестных жителей. Начались торжества. Темнота зимних ночей исчезала при великолепнейших освещениях. Тысячи разноцветных огней украшали домы, ворота и площади, в разных местах, разные прозрачные картины являли торжество России и славу монарха. Пылающие черты сих изображений представляли толпы разбитых французских ополчений в бегстве, доселе неслыханном, ужасом, бурями и двуглавным орлом, мечущим громы, гонимые. Россия торжественно попирала обезглавленную гидру победоносными стопами своими. Александр являлся тут в виде Ангела кротости, отлагающего суд и единою милостию сердца покоряющего.
Но среди сих блестящих торжеств и в самом шуму забав генерал Милорадович не забывал о тех, которые в повседневных боях пренебрегая раны и смерть, трудились с ним вместе для свободы и славы Отечества. Ничто так не полезно на военном поприще, как награждение заслуг. Честь составляет главнейшую пружину в монархическом правлении; а посему и знаки eе должны быть непременною наградою достоинства.
Офицер, проведший несколько месяцев сряду в открытом поле, среди непостоянства стихий на снегах, в непогодах осенних и в лютой зимней стуже, бывший участником во многих сражениях, покрытый ранами, с сердечным удовольствием приемлет знаки монаршей милости. Сии награды приносят c собою целение его ранам, утешение томному духу и прежнее стремление к подвигам. Он возвращается на родину, и новый блеск, грудь его украшающий, рождает улыбку радости на лице престарелого отца, извлекает слезы благодарности из очей нежной матери и часто для всего семейства бывает предметом приятнейших разговоров о славе отечественного оружия, о стране и времени, где увенчивалось оно свежими лаврами, о имени и великодушии вождя, под предводительством и чрез посредство которого сии знаки отличия им заслужены и получены.